Nektototam's Blog

Автограф

Космонавт Кузя шёл по улице. Ну, гулял он так. Ноги там, что ли, разминал перед полётом или еще что, а тут, значит, к нему мужик подваливает весь такой: можно, мол, автограф? И блокнотик суёт. Кузя засмущался страшно. «Я, — говорит, — в некотором роде, даже и не космонавт ещё…». Но в протянутом блокнотике с фотографией Ю. А. Гагарина на обложке расписался. И поправив шлемофон, да подрегулировав подачу кислорода в скафандр, отправился дальше: у них с космонавтом Джеком в «Whisky a Go-Go» предполётная подготовка назначена была. В одиннадцать . Ровно. Когда он пришёл, уборщица всё еще полы мыла. Кузя по жизни страшно боялся куда-нибудь опоздать и всегда приходил, даже еще раньше чем было назначено.

— А ну, не топчи мне тут! — прикрикнула на Кузю Уборщица. — Мне ещё на лунной станции полы мыть, да потом на Марс, к черту на кулички тащиться, а я всё здесь валандаюсь!

И тряпкой мокрой замахнулась. Космонавт Кузя на всякий случай на крыльцо ретировался, а там уже и космонавт Джек подошёл. Так они без предполётной подготовки и улетели на станцию. Попутка, там, что ли, приключилась, вот и не стали ждать, пока уборщица свои разборки закончит.

А тот мужик, ну, что автограф брал, в том же «Whisky a Go-Go» позже вечером всем хвастал: «Вот, смотрите — Сам расписался!» И блокнотиком, где фотография Ю.А. Гагарина и подпись «космонавт Кузя», размахивал. А на недоумённые расспросы отвечал: «Скромный он очень, ага, вот и написал Кузя, мол. Но мы-то зна-аем…» Ему все подносили, пока он за столиком с недопитой кружкой рядом не заснул. А проснулся — ни блокнотика, ни пива в кружке. Только немного завядшая ромашка в пустом графинчике посреди столика стоит. На него смотрит. С осуждением.

Космонавт Кузя сидит на подоконнике в пустой космической станции. Джек ушел снимать показания с приборов на метеостанции, установленной на старом метеорите, болтавшемся без дела неподалеку. Кузя курит припрятанную для такого случая сигарету “Прима”, выпуская дым в приоткрытый иллюминатор. «А интересно, за кого он меня принял?» — думает Кузя, глядя на проплывающие далеко внизу облака.

Космические будни

Космонавты Джек и Кузя шли по ковровой дорожке к трапу. С собой они несли специальные чемоданчики, в которых лежали бутерброды с докторской колбасой, на случай, если старт задержится, и по бутылке лимонада «Чебурашка». Неприкосновенный запас, ага.

У Джека в бутылку был налит его фирменный самогон тройной очистки, он еще над ним всю ночь работал – три противогазных фильтра извел на благое дело. Для чистоты восприятия.

У Кузи же — обычный спирт. Ему некогда было: он с комаром Серёгой предполётные тренировки проводил. На одну строевую подготовку, которую он в армии старался всеми силами прогулять, черт знает сколько времени убили…

Комар же, Серёга, натренированный донельзя, ничего не нёс, кроме разных слов. Он сидел с гордым видом на шлемофоне у Кузи и выкрикивал лозунги: «Верной дорогой идёте, товарищи! Да здравствуют труженики мирного космоса! Догоним и перегоним!» и даже подпрыгивал от усердия – не дай Бог кто-то не заметит его энтузиазма.

— А что перегоним? — очнулся вдруг космонавт Джек. — Я же уже вро… — и заозирался, не заметил ли кто оговорку.

— Чего тут непонятного? — снисходительно сказал запыхавшийся от усердия Комар. — Что догоним, то и перегонять будем. Вот, к примеру, ты что перегоняешь?

— Я вот ячмень, или кукурузу. — И в доказательство потряс чемоданчиком.

— Ну, ясно, — сказал Серёга, — значит, кукурузу и будем догонять. Вплоть до канадской границы. Или до северного полярного круга, до самого Ямала. Только учти, если придётся конечно, но в землю Санникова входить не будем – там экологический заповедник, а уж это…

Но тут космонавт Кузя шикнул на них: «Подходим!» Ему вовсе не хотелось, чтобы кто-то обратил внимание на самовар – подарок бабушки,притороченный к рюкзаку.

Через пару часов космонавты Джек и Кузя сидели на лавочке возле космической станции. Джек читал надписи, оставленные предыдущими экспедициями, а Кузя вырезал новую:»Кузя и Джек были тут». Станция-то заперта была, а ключи предыдущая смена с собой увезла в спешке: у них то ли солнечный шторм надвигался, то ли пурга с метеоритами. Да им-то с того не легче.

— Да, — сказал космонавт Кузя.

— Да, — согласился с ним космонавт Джек, — работы тут непочатый край. Смотри, как подъездные пути замусорены.

— Точно, — Вздохнул Кузя отрываясь от буквы “Омикрон строчная” в слове “вечность”, — а полотно, так и вовсе – свинарник… Чем прошлая смена занималась, интересно?

— У них же Вторая Война Миров была, сам понимать должен, переброска войск, техники. Гужевой транспорт не справлялся, пришлось шаттлами перевозить. Там одного фуража для лошадей сколько было… Ого!

Комар Серёга деловито сновал меж космического мусора, отыскивая на будущее потайные места. Потайные места всегда надо держать на примете: мало ли — контрабанда, там, какая подвернётся, или тайную винокурню организовать.

Приехавшая попутным челноком с лунной станции Уборщица шуганула их с лавочки: «Чего расселись, бездельники!» И станцию отперла. Первым внутрь ворвался нанюхавшийся паров самогонки комар. Спев во всё горло: «На дальней станции сойду, трава по…. », комар Серёга забился под пульт управления и затих там на брезенте, велев не будить его по пустякам. А космонавты с Уборщицей во главе, засучив рукава, принялись на станции порядок наводить.

Жареная картошка

Космонавт Кузя чистил картошку, а космонавт Джек смотрел в иллюминатор на облака. Он ужасно любил смотреть на облака сверху вниз. А вот облакам это, как раз, не очень нравилось. «Ты погляди, задавака какой!» — говорили они неодобрительно.

— Небось, на землю вернётся, мы на него сверху смотреть будем.

— Да, да! — сказало одно очень чёрное и местами нахмуренное облако.— А я на него ещё и дождём прольюсь, попляшет он у меня!» — И громыхнуло изподтишка, благо, этого никто заметить не мог: у него и так уже было три предупреждения с выговором в личном деле.

Они же не знали, что космонавт Джек очень любит прыгать через лужи. Когда этого никто не видит, разумеется. А то, как-то несолидно: человек с умным лицом, в отглаженном, чистеньком скафандре и вдруг — через лужи скачет…

А космонавт Кузя картошку дочистил и на чугунной сковороде, привезённой на станцию украдкой, принялся её жарить. Чтобы она с хрустом была. И чтобы крупной солью посолена. И лучок уже в самом конце, когда появится золотистая корочка. Космонавт Джек хоть водочку и не любил, но под картошку и хрустящие солёные огурчики, доставленные бабушкой космонавта Кузи, что пробралась тайком в очередной грузовик (уж так ей хотелось внука повидать!), готов был даже от своего любимого виски отказаться. Хоть и не навсегда!

Совсем они уж было отобедать собрались, а тут — метеоритный дождь влупил. А у них зонтик, как назло, сломан. Так они плащи накинули и наружу — там же бельё на верёвках висело. В общем, пока простыни все собрали, да внутри станции от метеоритов отряхнули, а что-то и перестирать пришлось, картошка остыла совсем. Греть её — занятие пустое: хрустящей-то ей уже не быть.А какое удовольствие не хрустящую жареную картошку есть?

Космонавт Кузя бутылку непочатую в холодильник убрал и посуду в мойку составил — уборщица обещалась убраться попозже. А космонавт Джек с бутербродом на подоконник залез и, убедившись,что Кузя его не видит, проплывающим внизу облакам язык показал.

Песня

— Ты, чё? — сказал, окончательно обнаглев, космонавт Джек и сплюнул табачную жвачку под ноги уборщицы на посыпанный свежими опилками пол.— Ты,чё? Унас тут с водой напряжёнка!

— Да, да, — подхватил космонавт Кузя, с сожалением отодвинув пустой стакан,— у нас тут, может, со всем напряжёнка, а ты!

— Тьфу на вас! — сказала в сердцах уборщица тётя Люсяи принялась фильтровать мыльную грязную воду через промокашку, сложенную вчетверо.

Из твёрдой фракции космонавт Кузя и слепил комара. Немного кривовато, но всё же. И, отхлебнув малёха, вдохнул в него жизнь. Комар отдышавшись, немедленно потребовал продолжения банкета.

— О! — сказал Кузя, разливая по стаканам.— Наш человек! А то, от Джека никакого толку…

И кивнул на дремлющего на главном пульте космонавта Джека.

— Серёга,— сказал комар и тут же куснул, как бы невзначай.

— Но-но! — погрозил Кузя.— Не увлекайся. У нас тут не едят, а закусывают!

— Н-наливай… — согласился Серёга и, икнув, выпустил из хоботка переливающийся всеми цветами радуги мыльный пузырь.

— Ух ты,— восхитился Кузяи заорал, — Джек, а Джек! А давай пузыри пускать!

— Какие ещё пузыри?— проворчал,не просыпаясь, Джек. — Мы же в космосе, и никаких пузырей нам не завозили, а те, что завезли мы уже…

— Так, мыльные,— удивился Кузя непонятливости Джека,— красиво ведь. А где мы находимся, так это ещё проверить надо, может, вообще, на земле. Или под. Иди знай.

— Отставить пессимизм! — рявкнул очнувшийся Джек, раскатывая по полу карты звёздного неба, выдранные из учебника астрономии за десятый класс, оставленные им на всякий случай — вдруг, про альбедо какое, придется вспомнить, или, там, надир. — Тёть Люсь, мы где, по-твоему, находимся?

— Тут,— исчерпывающе ответила Люся и добавила, — Некогда мне с вами лясы точить, я, того и гляди, на челнок опоздаю. А мне ещё на лунной станции прибираться – тамошние поросята, даже вам фору могут дать.

Джек, Кузя и Серёга пускали в открытую форточку переливающиеся на солнце мыльные пузыри, а в это время на Земле Джон, сидевший на веранде своего дома, посмотрел в небо и сказал:

— Ух ты… как краси-ива… Алмазы… Всё небо — в алмазах!

И помахал рукой хмуро поглядывающей на часы «Сейка» уборщице Люсе, стоявшей на остановке челнока с ведром и шваброй наперевес. Джон, хмыкнув, отхлебнул еще из литровой бутылки «Джека Дениэлса»да, приободрившись, заорал, что было сил:

— Жена! А ну, тащи сюда рояль. Я песню тут, кажись, придумал! — И, отхлебнув ещё, сказал: — Ничё так песенка получается…

Чаепитие

Космонавт Джек и космонавт Кузя пили возле иллюминатора чай из граненых стаканов в подстаканниках, украшенных стремительно несущимися к победе всего локомотивами. Пьют давно, подливая кипяток из медного самовара, и вспоминая, как они пускали мыльные пузыри в форточку. Дымок из самовара тонкой струйкой вытекал через приоткрытый иллюминатор и устремлялся прямо к лунной станции в море Забвения, где Уборщица мыла полы шваброй, одолженной на станции. Штатная-то на Луне давно сломалась. Уборщица уже сколько заявок в отделе снабщения оставляла, да только каждый раз, когда снаряжали грузовую экспедицию, про швабру почему-то забывали. “Не до этого сейчас, — вздыхала понимающе Уборщица, — лишь бы не было войны»

Кузе пришлось дважды сапогом-гармошкой раздувать самовар, пока Джек мотался на челноке туда, да обратно на соседнюю станцию к девчонкам. То заварку попросить,то сахарку стрельнуть. Ему ещё выговор вынесли за перерасход горючего, да, только, потом тот выговор сняли, да. Когда Джек доказал, что заварки, присылаемой на станцию, не хватает даже на него одного, а их там — трое, если не считать уборщицу. Комар тоже показания давал, но, как-то, равнодушно и неубедительно, и их, к сожалению, во внимание не приняли.

Уборщица

Космонавты Джек и Кузя должны были сегодня сами полы на станции мыть: уборщица, как раз, взяла отпуск за свой счёт. Ей там огород надо было вскопать,что ли. Им тогда всем участки выделили возле Большого Сырта, и пообещали водопровод. А то без воды сарсапарель, вырастает уж больно чахлая и точно не пахнет. Или, там, ещё чего по хозяйству надо было? Они-то на свои участки не поехали — сказавшись больными агорафобией. И вымыли. На следующий день она заявилась, как всегда, с ведром и тряпкой, и молча принялась полы надраивать. Космонавт Джек, тот так сразу посерьёзнел лицом: мол, мне срочно по делу, тут совсем рядом. И смылся. А космонавт Кузя попытался было сказать, что, мол, мыли уже, но получил мокрой тряпкой по ногам и ушёл пробирки проверять: они же с космонавтом Джеком посеяли там что-то важное. Джек утверждал, что разумное, а Кузя с жаром твердил: «Вечное,вечное!» — такой оптимист…

Теперь вот дожидались, когда прорастёт,чтобы знать, за что им предстоит отвечать. А уборщица домыла полы, выжала тряпку и, посмотрев на космонавтов, сказала недобро качая головой:

— За всё ответите, голубчики…

И на лунную станцию укатила: ей там ещё надо было посуду, скопившуюся за два дня, перемыть.

Весёлый Роджер

Однажды владельцы космической станции решили затопить её в океане. Ну, там — нерентабельно содержать,что ли, или просто лень стало туда продукты завозить. Доподлинно не знаю. Но, сказано — сделано. Свели ночью станцию с орбиты и в море шваркнули. Да так, что у космонавтов Кузи и Джека бившихся уже три дня над партией в «Чапаева» шахматы с доски слетели, будто их метлой смело. Они так удивились,увидев,что вокруг уже не космос, а вовсе вода, что Кузя даже ляпнул сгоряча:

— Так мы, что, снова на тренировках в бассейне?

А космонавт Джек, тот всё сразу понял и сказал:

— Нет, Кузя, нас просто уронили в море.

— А как же станция? — выпучил от огорчения глаза космонавт Кузя.

— Станция?— переспросил Джек. — Наверно, тоже уронили. Надо проверить.

Он подошёл к иллюминатору, осмотрелся вокруг и подтвердил:

— Точно, станцию тоже.

— За что же они нас так не любят?— раскис Кузя и даже слезу пустил, что космонавтам уж и совсем не к лицу.

— Отставить влагу!— скомандовал Джек. — Море и без того мокрое и, наверняка, солёное, Кузя! Свистать всех наверх! А раз так с нами поступили, мы поднимаем чёрный флаг!

— С черепом?— ужаснулся Кузя.

— И с костями,— подтвердил Джек. И добавил с сожалением,— но только с куриными: у нас в холодильнике других нет.

Рассыпанные шахматы они собрали и в верхний ящик письменного стола закрыли.

— Придёт время — доиграем, — сказал Джек.— Эту партию я точно никогда не забуду!

Станцию они залатали, как смогли. Им ещё мужик какой-то, молчаливый помог. Он там на подлодке мимо проплывал. Старинной такой. С огромными окнами. Увидел, как Джек с Кузей в своих скафандрах по дну морскому бестолково шарошатся вокруг станции, остановился и, ни слова не говоря, за дело принялся: сварку, там, притащил, все дыры заварил и воздухом станцию заправил. Они ему помахали вслед, а он им только «адью» и сказал. Кузя плечами пожал: странный, мол, какой-то. А Джек припоминал, припоминал, где он этого мужика раньше видел, да так и не вспомнил. «Вроде бы в каком-то шоу, но не уверен»,— махнул он рукой, и они всплыли на поверхность.

А там их уже ждали.

— Вы уж извините, — говорят, — мы совсем забыли, что вы тут, на станции. Замотались все: у нас тут годовые отчёты, не помним уже с ними, как нас самих зовут. Но мы готовы станцию снова на орбиту вывести. Вот только флаг снимите, пожалуйста, а то его неправильно могут понять.

Космонавты Кузя и Джек переглянулись, и Джек твёрдо сказал:

— Без флага — ни за что!

А Кузя добавил:

— Имеем полное право!

Ну, тут уж куда деваться? Вывели их снова на орбиту и флаг не отобрали. Хотя поначалу и уговаривали по-всякому, даже тринадцатой зарплаты угрожали лишить, но космонавты были тверды. Так вот и вышло, что станция под пиратским флагом летает. Правда, косточки на флаге немножко подкачали.Да, кто на такую ерунду внимание обращать будет?

Свидание

Космонавт Кузя загорал на крыше космической станции, а космонавт Джек, тем временем разучивал танец-вальс. С Уборщицей. Та, конечно, покочевряжилась немного, но быстро пошла на попятную, когда Джек попытался перед ней на колени бухнуться: у него там свидание и, вообще, ему к вечеру велено было быть готовым.

Уборщица, тряпку шмякнув в сердцах о пол:«Чёрт с тобой, но оттопчешь ноги — никакая невеста тебя уже не узнает, это тебе гарантирую!» И, вымыв руки, выдохнула: «Ну, я готова…»

Кузя слышал крики космонавта Джека, доносившиеся до него сквозь стенки станции, но не обращал на них никакого внимания: он был занят очень важным делом — читал «Сорок пять» и грыз соломинку одновременно. Его безмерно волновала судьбы Дианы, а за Джека он был спокоен. Когда спустился с крыши, его встретил сияющий Джек. Лицо его украшала кое-как запудренная царапина, а уборщицы не было нигде видно. Кузя повесил скафандр в шкафчик с аппликацией «ромашка» на дверке и бросил полотенце на спинку кресла.

— А где Уборщица? — спросил он осторожно,опасаясь ответа.

— А, ушла,— махнул рукой Джек,— сказала, что с меня толку ноль и ушла. Ей с лунной станции названивать принялись, вот она и… Да, так и сказала: мол, толку ноль, но задатки есть. А при надлежащем усердии я когда-нибудь смогу пригласить подругу на танец. Хочешь, покажу?

— Нет!— испугался Кузя.— Я не люблю танцевать, я читать больше… — и потряс потрёпанным томиком Дюма.

Из книжки вылетел цветок, высушенный до такой степени, что его нельзя было уже и опознать.

— Закладка, — покраснел Кузя,— и вообще, это библиотечная книга.

— А я что, я не против,— ухмыльнулся Джек, — а как зовут библиотеку? — И подмигнул. Правым глазом — у него так выходило лучше.

Космонавт Кузя ничего не ответил, он снова был в монастыре и пробовал вино и сыр из аббатских запасов.

Космонавт Джек прилепил магнитиком записку к выходному люку и отправился на Землю, пытаясь по дороге придумать правдоподобное объяснение происхождению царапины на щеке. Но ничего умнее, чем «шальной метеорит» не придумал, да и это у него вылетело из головы, едва он увидел стоявшую на перроне космодрома Маргариту с маленьким жёлтым цветком в руке. Маргарита улыбнулась, завидев Джека, и сказала:

— Тебе нравится мой цветок? Может, не пойдём на танцы, а просто так погуляем? У нас тут чудесный парк!

А царапину она и не заметила.

Постоянство

Космонавт Кузя закончил переписывать облака и захлопнул журнал наблюдений.

— Джек, — сказал, он спрыгивая с подоконника, — всё.

— Что всё? — спросил космонавт Джек и отложил гаечный ключ на верёвочке, которым он проводил эксперименты по уточнению постоянной Планка. — Сломал?

— Какое там,— махнул рукой Кузя, — починил. А как твоя постоянная?

— А я, кажется, сломал. Или кто-то нас обманул, — почесал в затылке Джек.— Какая же она постоянная, если у меня каждый раз иной результат получается? Сплошные обломки и кораблекрушения. И бросил толстенный том «Таблицы Брадиса» на стол.

— А облаков столько же осталось, — доложил Кузя, швыряя спасательный круг за борт. — Хоть в чём-то можнобыть уверенным. И никаких колебаний. Кроме цвета, разумеется. Так что можем доложить: получено экспериментальное подтверждение постоянства!

Джек прислонил гаечный ключ к стене, и они принялись писать отчёт на грифельной доске. Кузя, написав в правом верхнем углу доски:»E=mc», заколебался и, подумав немного, добавил прописью: «В квадрате». А для надёжностинарисовал вокруг «с» квадрат с почти прямыми углами.

Скука

Комар Серёга проигрывал в уме космонавту Кузе, но выигрывал у космонавта Джека в кости. И тоже в уме. Ума у Серёги было много, но, как-то, незаметно: все отвлекались на его хоботок и пропускали самое главное — страстное желание помочь.

Космонавт Кузя сидел на подоконнике иллюминатора в гостиной и смотрел вниз, на Землю. Земля была маленькой, как его старый футбольный мяч, побывавший в луже, и такой же бугристой. «Эх, сейчас бы в футбол…» — вздохнул Кузя и, взяв книжку «Сорок пять» и синее покрывало со своей кровати, отправился на крышу космической станции загорать.

Комар Серёга заметался было — уж больно ему тоже хотелось на солнышко поглазеть, благо станция вышла из тени, но и у Джека выиграть еще партейку в кости ему хотелось не меньше. Желание победить возобладало, и он плюхнулся перед космонавтом Джеком прямо на журнал, который тот заполнял перьевой ручкой, аккуратно обмакивая стальное пёрышко номер пять вчернильницу-непроливайку, полную свежих чернил «Радуга».

— Ну, ещё партейку? — спросил Серёга нагло и потряс костями. Так как своих костей у него отродясь не водилось, то он потряс костями Джека.

— Малярия, — прошептал Джек, пытаясь унять дрожь, — надо выписать на станцию хинин и средство от комаров.

— Человек без чести! — завопил комар Серёга. — Признай, что я победил, и всё, а с химией любой дурак сможет!

— Пойду, прилягу, — пробормотал Джек, — что-то меня совсем лихорадка доконала…

— То-то же, — воскликнул комар Серёга и нырнул в чернильницу, подняв сноп брызг.

Когда с крыши станции вернулся космонавт Кузя, по залу носился Джек с бортовым журналом, пытаясь прибить демонически хохочущего комара Серёгу. Подобрав с пола обрывок страницы, космонавт Кузя прочитал: «…мелиорации и тут же повернуть вспять!»

«Когда ещё следующий номер придёт, — вздохнул Кузя, — и снова, небось, без картинок будет…»

Вечность

Космонавты Джек и Кузя играли в пинг-понг. Комара Серёгу попросили, было, шариком поучаствовать, да ему, как оказалось, по делам на Землю срочно надо было. Да и челнок с минуты на минуту отбывал, вот он и улизнул, подлец. Тогда-то Кузя и сказал:

— А давай — словами! — И тут же сделал подачу: — Пинг!

— Понг! — ответил Джек и задумался.

— Эй! — окликнул его Кузя. — Мы же не в «спи-проснись» играем! Подавай уже.

— Не могу, — грустный Джек махнул рукой, — у меня подачи закончились.

И, прихватив банное полотенце, ушёл на крышу станции загорать. Хотя это и не приветствовалось, но уж очень ему не хотелось домой вернуться бледной поганкой.

А Кузя, сыграв сам с собой три партии в поддавки на щелбаны, потёр слегка покрасневший лоб и принялся со скуки за научные наблюдения: у них в горшочке, что на подоконнике, горох был посеян. Вот Кузя за ним и наблюдал, записывая, как влияет атмосфера на станции на успехи горохового зёрнышка в борьбе за урожай. Горох откровенно бездельничал, и Кузя, ворча: «Атмосфера, как же!», — согнал чахлый горох с весов. «Тренироваться надо больше!»

Кузя сидел на подоконнике и смотрел вниз, на Землю, мелькающую в прорехах облаков. «Вот, — думал он, — даже облака у нас, и те оборванцы, чего уж ждать от гороха при таком положении дел…»

О чём думал горох, сидевший в горшочке на том же подоконнике, никто так и не позаботился узнать. Всем было наплевать, а он, на самом деле, просто загибая листочки, подсчитывал дни, оставшиеся до приземления. И выходило у него, что вечность.

Званый обед

На космической станции планировался званый обед. Космонавт Кузя обсуждал с комаром Серёгой список блюд, потому что Космонавт Джек в этом участия не принимал:

— Семичасовым шаттлом прибывает уборщица и всё обязательно испортит, — пробурчал он и, облачившись в скафандр, отправился на крышу станции.

Джек загорал на солнечных батареях, хотя, это и было категорически запрещено инструкциями. Он лежал на полотенце с вышитыми, красными, злющими петухами. Петухи угрожающе косились на космонавта Джека, поджидая удобный момент, чтобы заклевать его. Ну или, по крайней мере, испугать. К их огромному сожалению, космонавт никакого внимания на петухов не обращал, а посему и причин пугаться их не видел. Он смотрел на проплывающую над ним перекошенную от зубной боли Луну с подвязанной щекой и думал о том, что скоро их полёт заканчивается, и можно будет залезть в соседский сад и, спрятавшись в крыжовенные кусты, дождаться, когда соседка выбежит прогнать мелких воришек, да ка-а-ак выскочить ей на встречу! А потом они ещё будут сидеть на веранде и пить чай с мёдом и баранками, огромными такими ароматными баранками, такими чудными, на первый взгляд, но всё равно очень вкусными. Комар Серёга… Чёрт! Откуда здесь комар? Серёга прогуливался по стеклу Джекова скафандра с независимым видом и насвистывал песенку о дожде. Хлоп! «Чёрт! — взвился космонавт Джек. — Он же внутри скафандра!»

Космонавт Кузя встретил мрачного космонавта Джека, стоя у плиты.

— Та-а-ак! Опять мои мечты без спроса думал?

— Мои в починке, — вздохнул Джек, вешая скафандр в шкафчик с аппликацией «яблоко». — Сказали, починить можно, но займёт много времени: запчасти уже не выпускают — модель устарела. Да там ещё и доставка… Эх…

— Да ладно, думай мои — не жалко! — махнул рукой Кузя. — Главное, сейчас электричества опять много, вода под пельмени вскипит, а то я уже хотел выходить — проверить, что там с батареями?

— Нормально с батареями,—не стал уточнять Джек. — Комара вот встретил. Наверное, он батарею повредил. Временно.

Комар Серёга чуть не задохнулся от такого наглого вранья и улетел проверить, как там растёт подопытный фикус, заодно и выговориться.

Обед, хоть и был званым, пришёл с опозданием почти в час. Космонавты Джек и Кузя уже изволновались все, а комар Серёга так и вовсе таскал украдкой полусырые пельмени из кастрюли и относил их фикусу, куксившемуся в своей гидропонике. Обед долго извинялся, ссылаясь на нелётную погоду и отсутствие бортов, но его не стали слушать и с криками: «Давай уже, всё давно остыло!» усадили за стол и, навалив на тарелки пельмени с горкой, потребовали произнести тост.

Прибывшая рейсовым шаттлом уборщица застала компанию за рассматриванием мечты космонавта Джека, доставленную с оказией Обедом.

— Опять всё пораскидали… — проворчала уборщица и принялась мыть посуду, а компания, взобравшись на широкий подоконник, смотрела на проплывающие внизу перистые облака.

Фикус аккуратно потыкал сухой веточкой в пельмень, принесённый ему комаром Серёгой, и удивился: «И что они в этом находят? То ли дело — родная земля…»

Свинарник

— Тарелочка!— закричал космонавт Джек, тыкая пальцем в иллюминатор.

— Какая ещё тарелочка? — космонавт Кузя оторвался от модели бензозаправочной станции, которую выпиливал лобзиком уже третий день. Для одного, очень важного научного эксперимента.

— Не знаю, — честно ответил Джек, — на ней что-то написано, но я не разберу никак — далеко. Иллюминаторы светятся.

— Я! — завопил комар Серега. — Я на разведку! Одна нога там, другая тут, третья…— И замолк, озадаченный нестыковкой поговорки с жизненными реалиями. — А куда же остальные ноги девать?

Космонавты на его проблему не обратили никакого внимания: они держали совет. Совет надо было держать быстро, пока тарелочка не улетела, и космонавты, махнув рукой на все протоколы, выволокли с антресолей телескоп, сооружённый ими из купленных в аптеке линз и ватмана аккуратно вырванного из рабочих чертежей станции: штатный телескоп они использовали для наблюдений за Туманностью Андромеды — оттуда, по непроверенным данным, готовилось вторжение туманных андромедян.

— Вижу! — крикнул космонавт Джон изнывающему от нетерпения и дожидающемся своей очереди космонавту Кузе. — Там написано… Написано… «Шелл».

— Заправка! Так это заправочная станция! — закричал Кузя. — Не зря я её столько делал!

— Так это твоих рук дело? — оторвался от окуляра Джон. — То-то я смотрю, написано вкривь и вкось, да ещё и кириллицей.

— Что значит вкривь? А ну-ка, дай взглянуть! Я ровно написал: «АЗС-3», всё по инструкции,— забормотал он глядя в телескоп. — Так, во-первых, моя станция из фанеры, и во-вторых, я считал, что она прямоугольная, а тут какая-то тарелочка, и написано на ней… «Шелли» там написано, а вовсе не Шелл! Это же внучка Нектототама сделала! Ура!

— По крайней мере, это не вторжение диких андроидян! — воскликнул Джон и, взглянув на уборщицу, прилетевшую на рейсовом шаттле с лунной станции, чтобы «разгрести свинарник», как она это называла, спросил: — Вы не видели там?..

— Грязные тарелки не выбрасывать за борт, а мыть надо, — проворчала уборщица. И выгнала их поделать чего-нибудь снаружи: починить там чего или межзвёздное пространство вокруг станции расчистить, пока она тут разгребает устроенный ими свинарник. Да ещё ей на вечерний шаттл успеть надо: на марсианской станции давно никто не убирал, а туда на днях экспедиция прибывает…

— Так, — зудел комар Серёга, сидя на отмытом дочиста иллюминаторе, глядя с тоской на удаляющуюся тарелку со светящимися окошками и на машущих ей вслед космонавтов в скафандрах. У Кузи на кислородном баллоне была аппликация ромашки, а у Джона — летящая по небу Люся. — С тремя ногами я, предположим, разобрался, но что делать с остальными?

Порошок

Подлетевший к станции челнок резко затормозил. Водила, открыв иллюминатор, крикнул что-то, но космонавт Кузя, сидевший на крыше космической станции, только развёл руками: сквозь скафандр-то не слышно. Водила откинул защитное стекло с гермошлема и прокричал:

—Чего сигналим? Случилось, что?

— Нет, просто я простыл, — просипел в ответ космонавт Кузя, — вот нос у меня и…

— Ух ты! — восхитился водила. — Так это твой нос? А я-то решил, что вы фонарь красный выставили: мол, опасность.

— Так опасность и есть, — пискнул Кузя сквозь слёзы, брызнувшие из глаз. — Я, может, заразный…

— Пожалуй, полечу-ка дальше, — спохватился водила, — совсем забыл, меня же на Луне ждут: у лунатиков мультики кончились, вот — везу. В общем, до свидания, выздоравливай, пока!

Захлопнул иллюминатор шаттла и ударил по газам.

— Эй, — замахал ему вслед Кузя,— постой! А нам? Нам ведь тоже мультики очень нужны!!!

Но того уже и след простыл. Расстроенный Кузя взял валик от дивана, который брал с собой на крышу станции, и спустился вниз.

За столом, окружённый колбами и пробирками из набора «Юный химик», сидел космонавт Джек. Перед ним горела спиртовка, но на огне ничего не стояло.

— Вот, — грустно сказал Джек. — Ничего не выходит. Я пытался сварить для тебя аспирин, а вышло что-то странное.

— А ты точно по инструкции действовал? — показал знаками космонавт Кузя, истративший остатки голоса на болтовню с водилой челнока.

— Ну, да, — вздохнул космонавт Джек. — Вот, среди дисков нашёл. Там учитель химии отчего-то в трусах и противогазе. Представляешь, до чего довели учителей? Какому-то оболтусу показывал, как правильно варить. Видимо, напутали что-то. Хотя комар Серёга, гляди, уже полчаса пытается соблазнить водопроводный кран. А до этого романсы посудомойке пел. А ведь всего ничего нюхнул.

— Может, и я попробую? — обречённо махнул рукой Кузя. — Хуже, чем сейчас, уже не будет.

— Нет, страшно! У учителя синий порошок получался, а у меня — коричневый. Вдруг там какие примеси? Ты посмотри на Серёгу!

Шлюз распахнулся, и вошла Уборщица.

— Ой, — сказал космонавт Джек, — а мы вас не ждали сегодня.

— Я на марсианской станции порядок навела, —уборщица поставила на стол огромные авоськи, — заскочила на лунную, а там меня водила встретил. Говорит, Кузя с таким красным носом, что он чуть с ума не сошёл, приняв его за светофор в открытом космосе. Я-то, по простоте душевной, думала, что чтобы сойти с ума, по крайней мере, надо хоть зачатки его иметь, но вот, поди же…

Уборщица бубнила и бубнила, вынимая из авосек баночки с малиновым вареньем и горчичники, какие-то мази и таблетки, перехваченные аптекарскими резинками. Джек, невзирая на бешеные вопли комара, потихоньку высыпал сваренный им порошок в мойку и включил воду — ну, как будто руки помыть. Комар Серёга хлопнулся в обморок, хотя прежде за ним такого не водилось.

— Ну, — сказала уборщица космонавту Джеку, — чего же ты до сих пор чайник не поставил? И, кстати, вам водила пару дисков с мультиками передал, сказал, лучшее выбрал.

Имею скафандр…

Космонавт Кузя шел по тропинке, бежавшей по склону прямиком к ручью, текущему, как он твердо верил, где-то там, у подножья холма, прячась от его взгляда за зарослями кустарника. Идти вниз было совсем не просто. Даже с включенным на всю катушку кондиционером в скафандре было на удивление жарко и струйки пота так и норовили проложить свой путь от линии водораздела пролегавшей, где-то возле его макушки, прямиком в глаза, не обращая никакого внимание на вздыбившиеся от обиды на невнимание брови, продираясь сквозь ресницы. Чистенький носовой платок с вышитыми на нем инициалами и с красной каемочкой, лежал в нагрудном кармане скафандра, сложенный вчетверо. Его уголок выглядывал наружу, с любопытством наблюдая за перемещением Кузи.

— Прямо, прямо держи! – Не выдержал платочек, – упадем же.

-Я… – пропыхтел Космонавт Кузя, – я… ничего не вижу! А тут должен был быть корабль… Где-то. Меня же Крошка ждет, ей нужна помощь.

— Протри глаза, — фыркнул Носовой Платое, – ты же не Кип, ты же – Ку-у-узя.

— Скафандр,- окликнул Космонавт Кузя угрюмо молчавший до этого скафандр, – что у нас с кислородом? И почему не работает кондиционер?

— У меня все нормально, – проворчал Скафандр, — не считая небольшой пробоины в районе коленки. Левой. Травлю понемногу, но до ручья должно хватить.

-Кондиционер, – Напомнил Кузя, – Ну-у?

— А что с ним? – Удивился Скафандр, – Залит полный контейнер. Паршивый, если честно. Но дело свое делает.

— Я про воздушный! – Пискнул Кузя, потому, что говорить ему было тяжело.

— А, ты про это! – Обрадовался Скафандр, — так не работает он. Уже сколько времени не работает. А я предупреждал! Письма даже слал. Официальные. Никакого ответа не получил, между прочим. Забастовка у него, сказывали.

— На это -то раз из-за чего? – Удивился Космонавт Кузя, – В прошлый раз – питание ему не нравилось, трех разовое. Теперь-то что?

— Да я и не знаю. – Осторожно сказал Скафандр, – Может ему, что-то еще не по вкусу – печенье, к примеру.

— Какое еще печенье, – удивился Кузя, – зачем кондиционеру печенье?

— Так опыты проводит, – встрял всезнающий носовой платок, – сказал, выращивает супергалеты. Для дальних путешествий. Ну, там, на Юпитер, говорит, лететь, вместо целого рюкзака провианта можно пачку галет, если они, конечно, супергалеты.

— А я кашу люблю, – Вздохнул Кузя, – гречневую с молоком. Разве такое галеты заменят?

Тут раздался громкий скрежет и скафандр затрясся как в припадке.

— Крошка! – заорал Космонавт Кузя, – Она в беде! – И ринулся на помощь не разбирая дороги, да споткнувшись, полетел кубарем вниз.

Приземление было жестким. В голове гудело, сердце готово было выскочить из груди.

— Нечего печенье в кровати есть, – сказал Космонавт Джек, – тогда и крошек никаких не будет.

И положил еще мазок на эпическую картину -”Покорение Юпитера слоном Ганнибалом” – которую он рисовал третий день кряду.

Космонавт Кузя, сидевший на полу, возле койки содрал с головы простыню замотавшуюся так, что ему нечем было дышать. Недочитанная книжка испуганно выглядывала из под подушки, лежавшей посреди их космической станции. Скафандр, как ни в чем не бывало, стоял на своем месте, в шкафчике с наклейкой – “клубника” и скептически посматривал на Кузю.

— Я… – Громко возвестил Космонавт Кузя.

В это время во входной люк станции, в клубах пара, ввалилась Уборщица, вся обвешанная авоськами.

— Помогите разобрать, – Сказала она, – Я вам галеты новые привезла, супер! И взглянув на вытянутое лицо Кузи, добавила, – Ну, и провиант на неделю, конечно. Слышь, Джек – бросай рисовать пирог – он не очень похожим получается, я вам настоящий сейчас состряпаю.

И нацепив фартук с красными полосками и большой подпалиной – результатом попыток Космонавта Джека сварить аспирин для захворавшего Кузи, принялась месить тесто для пирога

 Домашка

Космонавт Кузя плел корзину из ивовых прутьев. Им на уроке психологической разгрузки задание такое дали. Космонавт Джек корзину уже сплел, правда, в качестве ивовых прутьев, сославшись на то, что на станции с ними сложно, использовал бумажные полоски. Накромсал ножницами из «Инструкции по эксплуатации космической станции им. Ностромо», пока Кузя не видел.

— Вот, — гордо сказал Джек, демонстрируя свою работу, — Раз-два и готово! Не то, что некоторые.

— У меня тоже будет, — уверенно сказал Кузя и показал пучок разноцветных проводков. Проводки он  отчикал от совершенно ненужного кабеля, проходившего, как раз за его койкой. — Еще и красивей чем у тебя.

— Ну и пускай красивее,  зато,  моя  сделана вовремя. Через десять минут очередной сеанс связи. Я пятерку получу, а ты — кол!

— Я успею…. — засуетился космонавт Кузя и принялся лихорадочно плести корзинку, высунув от усилия кончик языка.

Космонавт Джек иронически посматривал на него, пуская бумажный самолетик, созданный им из оставшихся от  строительства корзинки материалов.

Прошло пятнадцать минут, затем еще пятнадцать и счастливый Кузя воскликнул:

— Вот! Сделал!

— Что это? — Удивился Джек,

— Как — что? Оплетка. Для шариковой ручки. Правда, красиво получилось?

— Красиво, — признался погрустневший Джек, сравнив оплетку со своей корзинкой, — Жаль, что  у меня проволочек не было…

— Так там еще есть! Айда!

И они полезли под Кузину кровать. За разноцветными проволочками.

— Там еще  и свинец есть, — сказал Кузя, — только тсс! Он в том кабеле, что внизу проходит. Можно было бы битков наплавить, да костер развести негде.

Когда космонавт Джек закончил свою оплетку для ручки, в дверь станции постучала  Уборщица.

— Ой, — Воскликнул Кузя, — а как же… Задание?

— И почему у нас его никто не принимает? — Удивился Джек..

*****

Космонавт Кузя и Космонавт Джек сидели под домашним арестом. Кузя в чулане, в котором уборщица хранила свои швабры и тряпки, на перевернутом ведре. Джек в кладовой, сидя на ларе с картошкой.

Бригада ремонтников уже улетела  с рейсовым шаттлом на Луну, там метеорит повредил антенну дальней связи — без нее переговоры с таукитянами о прибрежном кометном промысле были под угрозой срыва. Уборщица уехала на Марс окучивать сарсапареллу на своем огороде и поливать — им недавно воду дали. А Кузю и Джека вернули к обычной деятельности в  штатном режиме, но без права выхода в открытое пространство сроком на две недели. Намекнув, что трибунал откладывается. Пока.

— Да, — сказал Кузя,

— Да, — подтвердил Джек, — кто же знал, что этот кабель к антенне идет? Я пять раз «Инструкцию по эксплуатации» перечитал — там про это ни слова не было…

— До корзинки? — Поинтересовался Кузя.

— После, — признался Джек, — да какая разница, Я же чистые листочки оттуда вырвал. Кажется. Какова вероятность того, что…

Уборщица поставила лопату в чулан и принялась мыть посуду составленную в раковину. «Ишь ты, — думала она, прислушиваясь к горячему спору Джека и Кузи перед исписанной формулами сверху донизу грифельной доской, — кажется делом занялись на этот раз»

И уходя, поправив одеяла у спящих космонавтов,  на всякий случай запустила быструю диагностику станции —  все ли работает?

Планета №3-бис

Космонавт Кузя шандарахнул Космонавта Джека по башке синим пластмассовым ведерком. Джек, тогда еще не космонавт, сел на песок и заревел. Кузя, было прицелился еще раз отоварить негодяя, но, передумав, вручил ему красный совочек. В торжественной обстановке, разумеется. Тоже пластмассовый. И Джек, передумав бежать в ЦУП с жалобой на недостойное поведение Кузи принялся копать тонель на ту сторону земли. А Кузя относил излишки земли в соседнюю песочницу.

— Кузя, — представился Кузя, бросая ведерко.

— Чиво-о? — Удивился Джек,

— Меня так зовут, — сознался Кузя.

— Кто? — Поразился Джек.

— Ну, не знаю…, — забормотал Кузя, — Все.

— А давай я тебя так звать буду, а? Позывные такие! Кузя! Я Хьюстон, как дела!

— А кто такой Хьюстон? — Спросил Кузя.

— Ну… — Протянул Джек, — А давай дальше тунель дальше копать? А то антиподы нас заждались. У них там непорядок – одеяло падает на потолок, когда они спать ложаться. А что это за сон, когда с тебя одеяло падает?

— Я не знаю… — Вздохнул Кузя, — Мама говорит у меня всегда одеяло на полу, но я этого не помню…

— У тебя на полу а у них – на потолке, представляешь!

— Да ну! — изумился Кузя, — Врешь!

— Гадом буду!

— Тогда, копаем. — Принял решение Кузя, — мы не можем бросить друзей в беде…

Тонель был уже почти прокопан, когда пришла Уборщица.

— Вы чего тут насвинячили? — Удивилась она.

— Мы… — Начал Кузя.

— Мы помочь, — набычился Джек, — там антиподы в беде, — спать не могут.

Уборщица хмыкнув, вручила им по кренделю с маком и отправила посидеть на лавочке, — Не путайтесь под ногами, — сказала, — вашим антипо… чего-то-там без вас помогут, я сейчас позвоню.

И принялась наводить порядок ворча, что ей еще в кучу мест надо, а она тут валандается с мелкими фулюганами.

Закончив подметать, Уборщица подошла к черному телефону скучавшему на стене без всякого дела уже давно и сказала строго: «Передай немедля, у антикаких падают одеяла, что просто возмутительно! И если это не исправят, я пожалуюсь в Лигу Наций, или, как она там еще называется, копия в межгалактический совет.»

Телефон немедленно затрещал, загрохотал и прохрипел расписку — «Ваше сообщение принято» После чего замолчал с деланным возмущением.

— Ты, кем собираешься быть? — Спросил Джек, — я — космонавтом!

— А я водителем грузовика, — признался Кузя, — Можно, космического.

И они, дожевав крендели с маком и раскланявшись с надувшимся от гордости Телефоном, и помахав рукой Уборщице, отправились писать полетный план на самую длинную в жизни дорогу. Джек в аламбамскую среднюю школу, подготовительный класс, а Кузя, в выпускную группу детского сада №22, что по улице Таёжной, поселок Нафталинск, Бусурманского удела, Несчетной волости.

Планета №3-бис, десятое измерение, слева от нашего.