Nektototam's Blog

— Садись давай!

 В том такси уже сидели: Скр, в вечном сером пальтишке, и сизым, уже полуоттаявшим носом, шмыгающим при каждом слове; возле водителя сиденье заполнил собой Юрочка Грюнфельд в дубленке; за водительским местом возвышался Вовчик Штабной, явно думающий не о том. Как всегда, впрочем. Видимо, мысленно струны гитары перебирал. Без ритмов джазовых сплошной в мозгу затор.   

Сверчков суетливо втиснулся на свободное место и пристроил сумку с купленной книгой, несвежими трусами, обмылком клубничного и мочалкой в полиэтиленовом мешочке, на колени.      

— Думал опоздаю, — сказал Сверчков, — трамвай не остановился. Два раза. Пришлось, это, пешком шлепать. Ближний путь и все в гору.

  Площадь революции, верхний гастроном, центральная аптека, блинно-пирожковая. Открыта. Сейчас бы пару блинов толстенных, как там водится, навернуть. Сверчков сглотнул слюну. С первого раза не получилось до конца. Поперхнулся. И вновь. И вновь, зараза.    

— Нет, но до чего же невезуха, а? — Сказал Штабной, шевеля щегольской щеточкой усов под угрожающим утесом носа. – Посреди такого холода взять да помереть. На ровном месте просто. Испанка, говорят.  

— Гляди, — сказал Сверчков, — это же… Точно, Штанга на главпочтамт заруливает. Я думал она давно уже из города свалила.  

— Где? – всколыхнулся Юрочка, пытаясь разглядеть.

— Проехали. – Сверчков вздохнул, — В Пионере что там идет, должен быть какой-то показ. Штабной, с твоей стороны, глянь. Может Тарковский опять.

— Я с ней невинность потерял, — сказал, стесняясь Юрочка. Все посмотрели на него. Водила поправил зеркало заднего вида, чтобы не пропустить.

— Да помним мы, — хмыкнул Скр, — мы же тебя всей комнатой, как Дельфина Фредерика, снаряжали.

— Я тоже. – Вдруг бухнул всем на голову Штабной. – Ничего. Старое расписание. И киноклуба хрен вам там.

— Ты же… У тебя же Валька тогда, ты…?  — Скр вцепился в переднее сиденье, такси рвануло. Светофор переключился.

— А может остановимся у главотравы? — У меня сигареты закончились, — похлопал себя по карманам Штабной. – Не давала. Сказала, до свадьбы – никакого секса. Как знала.  А Штанга…

 Кинотеатр «Горького», тетки с ящиками жестяными. С мороженым и пирожками на площади, Нижний гастроном. У входа никого.  

— Ну, у Штанги таких проблем не было, да.  – Сверчков облегченно вздохнул. Крошка, сидящая в горячей ванне, со смехом отбивающаяся от попыток Сверчкова намылить ей живот и в пятый раз грудь. Сверчков сунул руки меж колен и сжал их.  – А мы не опоздаем? А то уже площадь Ленина, блин!

— Тело долго ждали, служительница морга исчезла без следа. Пока отыскали. – Сказал Скр,   Пьяная, блядь. Пыталась нам кого-то другого подсунуть, ей, видите ли, некогда до Женкинского трупа далеко лезть, а у нее день рождение у племянницы, гости за столом. Мол, какая вам разница? Все равно всех закопают. Катафалк только уехал. Успеем.

— Женкин повеселился бы от души, ага.  – Коротко взоржал полковой кобылой Штабной.

— Уж точно. – Подтвердил Юрочка и показал из-под полы дубленки пробку водочной бутылки.

— Мариинская. — Скривился Скр. Глазастый. – Что, лучше не нашлось?  

 Водила скосил глаза. Хмыкнул.

— Если что, у меня есть Бийская. — Сказал он. – По сходной цене. Для скорбящих могу скидку сделать.

Все замолчали. Вокруг мелькали серые новенькие новостройки на фоне серого снега в грязных подпалинах и под небом седым в разводах траурных.      

Таксист высадил у ворот кладбища. Юрочка рассчитался.    

 — Холодно. – пожаловался Сверчков. – я не думал, что так холодно будет.

  И тут же принялся пританцовывать, проклиная себя, что не прихватил с собой чистых носков и пришлось надевать боты на голые ноги.

 — Это там, — сориентировался Штабной и двинулся в указанном им же направлении. В сторону большой толпы, колыхавшейся на морозе вокруг свежевырытой могилы, как водоросли в прибрежной волне.  

— Как они их в такую погоду роют? – Спросил Скр, — Земля же, как камень.

— Экскаватором, — уверенно сказал Сверчков, — как же еще.  Не динамитом же на кладбище ямы рыть. Хотя… Я бы до чертей достучался бы точняк.     

 Возле ямы скучал, опершись на совковую лопату, уркаганского обличия мужичек в распахнутом ватнике и тренировочных штанах на босу ногу. Из кармана торчала родная сестра Юрочкиного пузыря. Из ватника — длинная красная шея, увенчанная бугристой, короткоостриженной башкой. Мужик привычно ждал отмашки от старшого, чтобы начать закапывать могилу, теперь уж Женкинский навеки дом родной. В трех метрах от них прямо из воздуха проявился маленький желтый экскаватор и ревя от натуги принялся елозить ковшом по замерзшему грунту, высекая искры и отдельные мелкие камешки.   

 — Ты что, блядь, совсем страх потерял!? – ринулась к нему сестра Женкина, размахивая кулаками. – У нас тут человека в последний путь…

— Сейчас хоронить будем двоих, — сказал Штабной меланхолично.

— Чего? – переспросил Сверчков, — ни черта не слышно!

Трактор ревел, Женкина орала что-то на высунувшегося из окна близнеца мужика с лопатой. Тот внимательно слушал орущую Женкину, и размахивая руками, орал в ответ. Ни слова было не разобрать. Когда Женкина ринулась на штурм трактора, Юрчик кинулся на подмогу.

— Троих! — Уверенно выкрикнул Штабной в неожиданно навалившейся на них тишине.  

 Из замолкшего тракторы, с обратной стороны, выскочил тракторист и помахав бутылкой брату по оружию, скрылся из виду. Трактор остался, едва слышно попукивая на малом ходу.  В восстановленной тишине было слышно сдержанные рыдания родственников.

—  А я и не знал, что у него кто-то кроме сестры остался, — удивился Скр.

— Нету, все умерли давно. – сказал Сверчков, — я точно знаю. Еще во времена фараона. А эти здешние завсегдатаи просто приперлись нахаляву выпить.

   — Едва спас, — сказал запыхавшийся Юрчик, — зато Мариинскую сплавил, пусть, ему-то точно от нее ничего не будет.

— От лица товарищей по работе, слово представляется Штабному Николаю. Пожалуйста, Коля.

— Я Володя, все же, но…  — Штабной скорбно махнул зажатой в руке шапкой, — У меня есть, был друг и я его потерял. Мы познакомились еще в студенческие годы, но пронесли дружбу…

— Во заливает-то, — покрутил головой Скр, — он же его и знать-то не знает почти совсем.

— Ну и что, потому мы его и выдвинули речь произносить. Лишнего не скажет. – Пожал плечами Сверчков. – Я бы точно сорвался бы.

Штабной махнул рукой и завершил речь:

 — Нам тебя будет не хватать. – И шапку снова надел.  

— Точно, — поддержал его Скр, — Очень. Очень сильно не хватать. Очень. И он, махнув поднесенную стопку водки, занюхал рукавом и отошел в сторону, вытирая взаправдашние слезы.  – Черт, — добавил он тихо, — и здесь мариинская…  

Ну, что приступим? Мясо может быть жилистым, да. Это же гренадеры! Мало того, что метра два ростом, так еще и крепки и красивы! Я как-то раз в Вене видел семейство: мама, папа и две дочки. А может и три. Пока пялился на них, шляпу придерживал рефлекторно. Двумя руками. Самая мелкая из них, думаю, метр девяносто… пять. Или восемь. Остальным она чуть ли не по пояс. Не перевелись еще гренадеры-то, да. Так вот, мясо перекрутили и приправили. Чем-чем, приправами. Соль, перец, чего еще ты любишь в котлетах? Вот и я – чесночёк, хотя поговаривают – изжога от него. Врут, наверно. Я еще лук меленько покрошив пассирую предварительно. Нет, плакать будешь если, ну как тебе сказать: если ты над луком издеваешься, мнешь его тупым ножом, то он тебе и отвечает достойно. Отдай ножи в точку и забудь про слезы. Чего там?  А. Я еще всяких специй сую, типа, хмели-сунели или зиры немножко. Яйцо сырое в фарш и масло растительного не помешает каплю. Уф! Теперь рассыпь на столе или еще где, хлебной крошки, чтобы котлеты валять можно было и приступай, однако. Из фарша шарики размером с ручную гранату лимонку лепи. И складывай, пока в сковороде масло нагревается.  Побольше лей, не жалей масла-то. Что значит – вредно? Врачей бояться со счастливым лицом во гроб не сходить. Нет, тебе, конечно, Анубисы доморощенные подрисуют мир на лице, не боись, но он же будет однозначно неискренним. А мы же не хотим прослыть лицемерами, пусть даже и после кончины. Так что, лей масло, не скупердяйничай. Теперь катай. Ты что, в детстве колобки из глины по-весне не катал что ли? Скатал, молодец! Теперь сплющи его. Да не в блин! В лошадиную лепешку. Сгодится. И на сковороду. Немного, до легкого коричневого цвета, поджарил, перевернул. На сильном огне! И на противень отложил. И так пока все не, а я тебе говорил, будут вполне диетичненько и никаких тебе канцерогенов на них не успеет нарасти. Теперь в духовку на двадцать минут. Чего так долго? Так такие лепешки лошадиные пока еще прогреются. На сто девяносто-двести цельсия. Ну, а пока они там можешь и о гарнире побеспокоиться. Я лично очень уважаю квашеную капусту заправить луком и маслицем постным. Да в холодильник на немножко. Ну, и пюре. Что, как не поставил еще?  Ну ты и вандал вообще!