Долг

Дан был худым настолько, что Циля ворчала, глядя на него: «скоро совсем прозрачным станешь, Даничка. Одни глаза, да уши. И те светятся. А все потому, что не ешь ничего». Дан лишь морщился, вяло водя ложкой по тарелке с полуостывшей едой. Муторно тикали часы на стене в такт секундам, двигая кошачьими глазами, равнодушно озиравшими опостылевшую кухню. Над кухонной плитой висел набор разноцветных поварёшек, а над столом – на полке, набор специй в белых пластмассовых баночках: «соль», «черный перец», «паприка», «корица». В баночке с надписью «чай» – желтоватый сахар, а в баночке «кофе» тетя Циля держала заначку на мелкие расходы. Кофе, до которого она была весьма охоча, Циля держала в большой жестяной коробке без надписи, стоявшей в навесном шкафчике среди стеклянных банок с крупами.

Так и не попробовав кашу, Дан отставил тарелку и бросил ложку на стол. Несколько капель с ложки разлетелись веером по клеенке, но стоявшая на страже порядка Циля тут же вытерла их.

– Ну… я, это, пойду, да? – сказал он, шмыгая крупным, с заметной горбинкой, носом. Верхняя губа, по последней моде украшена жидкими усами – предметом его особой гордости. Ну, не то чтобы усы были особо выдающимся. Скорее, кошачьими, так их называла Циля, умоляя сбрить ненужную, по её мнению, растительность на лице.

– Не доведет он тебя до добра, – Вздохнула Циля и принялась перетирать кухонным полотенцем тарелки.

Дан боком выскользнул из кухни, хотя мог бы и просто выйти: разницы все одно никакой. Отворив входную дверь, ссыпался пригоршней цветных стеклянных шариков вниз по лестнице, цепляясь одной рукой за выщербленные, когда–то выкрашенные ядовито–красной половой краской, перила. Другой, размахивая в такт неслышной никому, кроме него, музыки. Впрочем, спроси его, что это за музыка, он бы и не ответил, пожав плечами: «Музыка?Какая музыка?»

Яркое круглый год Солнце встречало его, развалившись на давно не крашеной лавочке, возле дома.

– Привет, – бросил Дан Солнцу и нацепил на нос темные очки «пилот».

– Привет, – Улыбнувшись, откликнулось Солнце. И, встав, оправилось дальше по своим делам. – До завтра!

– На том же месте, – согласно кинул Дан, – на том же.

Утренний город был несносно шумен. Дан завертел головой, выбирая, куда ему лучше пойти. Выбор был небогат: налево – мимо лавки зеленщика, в которой он задолжал, пусть маленькую, но все же сумму. Или направо, в сторону парка, где в это время собиралось множество людей. Их видеть Дан хотел еще меньше, чем укоризненный взгляд зеленщика, зато среди них было легче затеряться, наслаждаясь одиночеством, столь сложно достижимом где–либо еще. Поколебавшись, он мысленно пересчитал наличествующие в кармане денежки и двинулся в сторону колготного парка, не знавшего отдыха ни днем, ни ночью.

На площадке для выгула собак стоял грустный человек, глядя на внюхивающегося в огромное дерево рыжего коккера. Дан помахал псу, но тот лишь вяло взмахнул в ответ огрызком хвоста, мол, вижу, но сам понимаешь, тут такие дела, что не до тебя. Дан понимающе кивнул: «Да без обид, чувак». Человек с поводком на их разговора внимания не обратил, разглядывая растерянно озирающуюся симпатичную хозяйку французского бульдога. Та, явно была на площадке впервые и понятия не имела, что же ей тут делать. Бульдог стоически смотрел на окружающее его пространство и покорно ждал. Он уже смирился со своей судьбой, а может просто был джентльменом.

Дан вежливо поздоровался со стоявшими у входа на площадку людьми, затянутыми в строгие, несмотря на жару, костюмы. На столике, покрытом белой скатертью, лежала охапка книжек в толстых синих переплетах.

– Вы говорите по–нашему? – Обратился к нему с нескрываемой надеждой старший из них.

– Ой, нет, – смешался Дан, – по–вашему – ни бум–бум. Правда. И поправил очки.

– Жаль, – поджала губы женщина и ловко промокнула старшему выступившую на лбу испарину белоснежным платком с вензелями. – Мы могли бы помочь с обретением смысла.

– У меня есть, спасибо. – Сказал Дан, показывая просроченный абонемент в городской бассейн. – Как раз иду продлевать.

– Наш тоже не повредит, – вступился за женщину мужчина в коричневой жилетке, со шкиперской бородой и грустными, как показалось Дану, глазами. И трепетно раскрыл книжку. На развороте была цветная иллюстрация: мужчина, с точно такой же бородой, правда без жилетки, охотился с копьем на странное животное.

– Собака, что ли? – Удивился Дан, тыкая пальцем в картинку.

Люди переглянулись, а книжка оскорбленно захлопнулась. Покрасневший мужчина кинулся ее открывать, но книжка заупрямилась и на помощь шкиперу устремились его соратники. Дан, чтобы не мешать, пошел дальше.

Стой! Услышал он за спиной и удивленно обернулся. К нему бежали все те же люди с книгой. Стой! Дан на всякий случай побежал, хотя и был уверен, что их крики к нему не относятся. Вор! Донеслось до него и Дан, почуяв неладное, припустил со всех ног.

– Но я же ничего не крал, – сказал он, пожимая плечами. – Это… недоразумение.

– В наше–то время? – следователь, крупный мужчина в пиджаке с кожаными заплатками на локтях, показал ему на большие шахматные часы, стоявшие на столе между ними.

– Подвели. – ответил Дан и принялся крутить стрелку, пытаясь установить точное время. Сверяясь, с переменным успехом, по солнцу, безуспешно пытавшемуся пробраться сквозь мутное окно на помощь другу.

– Кто сейчас без греха, – вздохнул следователь и нажал кнопку на часах. – Все подводят. То туда, то сюда. Десять. – Объявил он, рассмотрев показание часов и сверившись с карманными, расписался в журнале. – Меньше не могу. Уж не обессудь.

– Мой ход. – Бросил вертеть стрелку Дан и нажал на ту же кнопку, что и следователь.

– Хитрец. – Огорчился следователь, – Вот же хитрец! Ну, вот почему в мою смену всегда так?

– Я не специально, – сказал Дан, – это всё часы…

– Они такие, – грустно согласился следователь, – Ладно. Все свободны. Кроме часов. С ними у нас будет особый разговор! Только вот, краденное, придется… ну, ты понимаешь.

– Конечно, – согласился Дан, – я – пошел, да?

– Дверь за собой не забудь запереть, – откликнулся следователь, водя пальцем по старой, изрезанной клеенке на столе. – Сквозняки замучили. А не дай Бог, где возгорание какое – сполыхает все в две секунды.

Дверь оказалась запертой. Дан подергал ее и повернулся к следователю:

– Там, это, заперто, как бы.

– Ну, значит, тебе можно не запирать.

– Спасибо. А… идти?

– Два в одном. Садись.

Дан послушно опустился на стул. Но тут же вскочил и принялся выгребать все из карманов и выкладывать на стол.

– Вот, – сказал он, – что есть. Забирайте, а мне пора.

Следователь кончиком карандаша потыкал в обгрызенное яблоко.

– А червяк?

– Что с ним?

– Со мной все в порядке, – высунулся из яблока червяк, – вы бы шумели, что ли, поменьше – мешаете!

– Мы постараемся. – С облегчением откликнулся следователь, – Уф, одной проблемой меньше.

– Я… рад. – Неуверенно сказал Дан и трижды постучал по столу.

– Это было лишним. – Сухо сказал следователь и запил сказанное водой из стакана. – Так, на чем мы остановились?

– Я ушел. Ну, это, почти. Сами понимаете…

– А. – Сказал следователь, – понимаю. Как не понять. – Бросил на стол связку ключей. – По коридору налево, вторая дверь. Бумаги нет, не обессудь. Смыть не забудь! – крикнул он в спину Дану, распахнувшему дверь.

«Второй коридор, – отсчитывал Дан на бегу, загибая пальцы, – не забыть бы. Ах, да – какая, он сказал дверь?» Он остановился посередине улицы и поправил новенький ошейник. Огляделся. Никого, кто бы держал за поводок, он не обнаружил. Пожал плечами. И отстегнув карабин, положил ремешок в карман. Дальше – без страховки. Перелез через зеленую ограду из переплетенных косичкой фикусов и кинулся к дереву. Так, парк подождет. Что же тут… Он принялся вдумчиво нюхать дерево, пытаясь разобраться в хитросплетениях последних новостей. Но ничего так толком и не разобрав, расстегнул джинсы и оставил тревожный сигнал.

Перелезть обратно через ограду он уже не смог. После третьей, неудачной, попытки, отряхнув налипшую на штаны грязь, Дан толкнул дверь в стене дома, выходившую в сквер и вошел. Комната налево, бумаги нет. Вспомнил он и радостно толкнул незапертую дверь.

В пустой комнате, в кресле у окна сидела девушка и читала книгу.

– А я такую тоже читал, – сообщил Дан, присмотревшись, – Да, точно – синяя обложка и все дела.

Девушка оторвалась от чтения и с любопытством посмотрела на него:

– Понравилась? – Спросила она и, протянув руку к пачке сигарет, лежавшей на журнальном столике подле кресла, выудила одну. – Огонька не найдется?

Дан подошел к столику и, взяв лежавшую рядом с сигаретами зажигалку, одним движением откинул крышку и лихо чиркнув колесиком по обтянутому джинсами бедру, высек огонь.

– О, – потянулась сигаретой к огоньку девушка, – а я была уверена, что она давно уже сухая.

– Все дело в джинсах, – сказал Дан, – Сухое? – Он кивнул на полупустую бутылку вина, стоявшую на столике. Бокал был один, украшенный следом помады в виде сердечка.

– Да, оно тоже. Скучная книжка, не правда ли? – Девушка бросила книжку на стол и взяла бокал.

Дан налил в подставленный бокал, а сам деликатно отхлебнул из горлышка.

– Годное пойло, – просипел он, переведя дух.

– Тройной очистки, – девушка пригубила. Пожевала губами смакуя. – Но, все–таки, что–то в ней нечисто, хотя и сказали – царская.

– Я присяду? – Не дожидаясь ответа, Дан примостился на подлокотник кресла рядом с девушкой. – Так, что – книжка интересная?

– Мы произошли от помеси свиньи с обезьяной. – Сказала девушка, щурясь от дыма сигареты. – Какая печаль, правда?

Дан припомнил картинку в книжке у людей возле площадки:

– Я видел, там еще собака была. С чешуей. – Сообщил он и снова отхлебнул. Когда к нему вернулся дар речи, он поковырялся в карманах и вытащил оттуда случайно умыкнутую из книжки зверюшку, на которую охотился тот мужик, – Вот.

– Это… Но это же не собака, это… больше похоже на… на… на дракона?

– Да? А я–то подумал…

Дан отпустил дракона, и тот принялся шумно лакать воду из миски, стоявшей в углу комнаты, поглядывая тем не менее по сторонам.

– Красивый, правда? – сказал он и робко приобнял девушку. Та, к его большому удивлению, не оттолкнула.

– Драк–о–о–н. – протянула она, пробуя слово на вкус, – А что он ест? Его, наверное, не прокормить.

– Да нет, в зоомагазине есть корм специальный. У них и доставка бесплатная.

Осмелев окончательно, Дан положил свободную руку на колено девушки. Та подняла бокал – опустел.

Дан, нехотя убрав руку с колена, потянулся к бутылке, но в это время на его запястье защелкнулся наручник.

– Эй! – Воскликнул он, – что за…

– Ты почему ему позволяла себя лапать? – Хмуро спросил следователь, защелкивая наручник на второй руке Дана.

– Отвлекала, – фыркнула девушка, – а ты чего так долго?

– Нужны были улики. И, вуаля! Вот они. – Следователь тыкнул пальцем в сторону дракона, смотревшего на происходящее с удивлением. С морды дракона на пол капала вода. – Проклятые! Тьфу, понятые! – Крикнул следователь, – Где вы там? И тряпку захватите, тут весь пол залит черте чем.

Дракон облизнулся. В дверь робко вошли понятые. Те самые, с книгой.

– Ваш? – Спросил следователь, указывая на дракона.

– Нет, но… похож, – осторожно сказал главный с книгой подмышкой.

– Почти такой, как он… он украл. – Добавила женщина, не переставая промакивать платком лоб главному. – Правда же?

Остальные дружно забубнили, неудержимо грассируя. Даже на тех словах, в которых и вовсе не было буквы «р»: «Вылитый он, копия. Вот, просто неотличим. Век воли не видать!»

– Всех в камеру, кроме пса. – Распорядился следователь.

– А куда его? – спросила девушка. – Нам не прокормить, даже с бесплатной доставкой.

– Обратно в книгу, раз уж они так настаивают.

Битва людей с драконом была в самом разгаре, когда Дана выводили из комнаты. У входа он споткнулся об обезглавленный труп в желетке. Голова, с нетронутой бородой и грустными глазами, валялась неподалеку. Повернувшись, Дан увидел, как дракон перекусывает пополам давешнюю женщину с платком. Увидев, что Дан на него смотрит, дракон подмигнул и с ревом ринулся на оставшихся в живых. Те кинулись наутек, побросав книги на пол.

«Хорошая киса, – мелькнуло у Дана в голове». Он вышел и аккуратно притворил за собой дверь ногой. Следователь тем временем снимал показания с дерева. «Влип, – подумал Дан, – как есть влип».

– Да ничего, дело житейское, – сказал пес, отталкивая следователя в попытке добраться до Дановых письмен.

– Младший дознаватель! – рявкнул следователь, – Ряпушкина! Убрать пса, пока он мне все следы не затоптал.

Ряпушкина вытянулась по стойке смирно и вытащив из деревянной кобуры, висевшей у нее через плечо, блестящий маузер, выстрелила.

– Да не в меня, дура! – Рявкнул следователь, разглядывая дыру в нагрудном кармане, – какая большая, – протянул он огорченно. – А ведь реглан совсем новый был…

Ряпушкина прицелилась снова и немедленно застрелила: двух белок в глаз, трех воробьев влет, попугая сидевшего на подоконнике в доме через дорогу и бродячую кошку на крыше. Но та, крикнув: «не на такую напали!» убежала, и младший следователь, кинулась за ней, паля как очередями, так и одиночными. Кошка при этом грязно ругалась, а Ряпушкина хохотала во все горло.

– Пока эта дурища настреляется, мы проголодаться успеем. – Сказал следователь, нанизывая на прутик белок, воробьев и попугая. – Уж я ее знаю. Чего ждешь? Костер разводи. С голоду с вами помереть можно. А, да – браслеты. – Он расковал Дана, и тот принялся собирать хворост, доселе валявшийся вокруг них без всякого присмотра. Соорудив костер, Дан снова лихо чиркнул зажигалкой и развел огонь. Тот, радостно урча, немедленно перекинулся на дом, побежал по ставням, дополз до крыши, нырнул внутрь и, расправив крылья, вылетел с ревом из окна, и кинулся на Следователя, стоявшего с прутиком в одной руке и наручниками в другой. Следователь ловким движение заковал пламя в наручники и сшиб его на колени. «У меня не забалуешь!» – презрительно фыркнул он, и принялся жарить белок и птичек на низком огне.

– Долго ждать придется, – сказала запыхавшаяся Ряпушкина и бросила набитую свинцом кошку в огонь. – Мы что, в Аргентине что ли?

Кошка медленно плавилась в огне. Ряпушкина отлила из добытого свинца биток, в подобранной на помойке баночке из–под гуталина. Пока тот остывал, она расчертила на асфальте мелом квадратики и принялась азартно скакать по ним, выкрикивая цифры. В соседних домах кинулись расставлять бочонки на карточки лотто. Есть! Доносилось то из одного окна, то из другого, Ура! Бинго! Раздался крик, и кто–то застонал огорченно, а из многих окон в Ряпушкину полетели карточки и бочонки лотто.

– Для тренировки. – Сообщила она запыхавшись. – чтобы сноровку не терять.

– Без зачета не возвращайся! – Перекрикивая бурчание в животе, проорал следователь, но его за всеобщим гвалтом, никто не услышал.

– Вот, – сказал Дан, протягивая следователю яблоко с червяком, – раз уж вы дома разорять горазды, то забирайте. Ему уже ничего не поможет.

Следователь откусил с ненадкусанной стороны яблоко и оттуда выпорхнула бабочка.

– Ура! – прокричала бабочка, – Успела! Сатрапы! Но пасаран! Хенде хох!

Следователь откинул дважды надкусаное яблоко и, выхватив из–за пазухи сачок, кинулся ловить вольнодумицу.

– Я, пожалуй, пойду, да? – сказал Дан, – раз уж вы все тут такие занятые.

Он еще постоял минуту, втайне надеясь, что Ряпушкина обратит на него внимание, но та была так увлечена, что ничего не замечала.

Оставив за спиной пожарище с едва тлеющими углями, Дан двинулся дальше по улице. Его нагнала бабочка и села на плечо.

– Привет, – сказал Дан, стараясь не сдуть ее.

– Мог бы и подождать, – проворчала бабочка, – торопыга.

– Ага, – сказал запыхавшийся дракон, потершись узловатой башкой о перемазанную сажей штанину, – он такой. Каждый раз одно и то же.

Дан не ответил. Впереди уже виднелся парк. Еще квартал и он у цели. «Стой! – Раздалось у него за спиной, – стой! Подожди!»

Над парком, над невысокими деревьями, взлетали качели, вдали крутилось чёртово колесо. Даже до сюда доносился веселый гам. «Вечером будет фейерверк, – подумал Дан, останавливаясь, – наверняка будет. И сладкая вата и ледяной шербет».

– Уф, еле догнала, – сказала Ряпушкина, – а куда ты собрался?

– Ну, я полетела, – вспорхнула с его плеча бабочка, – до встречи!

– А когда… – осекся Дан, – надеюсь…

– Собачку выгуливаешь? – снова спросила Ряпушкина, – с ней же в парк нельзя.

– Да, так, гуляю, – промямлил Дан, и погладил прильнувшего его ноге пса.

– А пойдем? Я тут одно место знаю, – тихое. Там можно и с собакой. Пойдем, а?

– Я, пожалуй, тоже, – проворчал дракон и, рванув с места, взлетел, расправив крылья, – увидимся еще!

– Так это не твоя собака, – проводила его глазами Ряпушкина, помахав вслед.

– Э–э–э, даже не знаю, – сказал Дан, – он, скорее всего, себе свой, чем кому–то еще. Встречаемся вот, гуляем вместе.

– А можно я буду с вами?

– Да я не против, просто не знаю, как он отнесется.

– Ну, так что – пойдем?

Дан вздохнул, глядя на парк и, мысленно пересчитав наличность в кармане, обреченно сказал: «Да». И оглянулся, не видать ли где следователя.

– Даничка, – Очнувшись от морока, сказала Циля, откладывая тарелку, протертую уже на десятый раз, – ты надолго?

Дан, застигнутый врасплох, неохотно остановился в дверях,

– Я, ну, не знаю, – сказал он хрипло, – в парк, может, схожу. А что?

– Занеси зеленщику долг, ладно? И не якшайся с этим псом, я тебя умоляю! Тебе уже четвертый десяток, а у него наверняка блохи! И да, будь дома вовремя, у нас сегодня гости, я же рассказывала – Милочка. Такая хорошая де…

– Я ушел! – крикнул Дан, ссыпаясь разноцветными стеклянными шариками вниз по лестнице.

– Ну, что мне с тобой делать? – Циля промокнула полотенцем глаза, – ты же вечно во все вляпываешся. Вот и сейчас, наверняка, тебя ограбят, побьют и какая–нибудь оторва бесстыжая будет перед тобой голыми коленками сверкать! А я сегодня с Милочкой уговорилась. Такая девочка славная! Двое детей. И родители у нее милые, в основном, люди.

Она выглянула в окно. Дан неторопливо шел в сторону парка. Рядом с ним плелся рыжий дворовый пес, лениво помахивая обрубком хвоста.

–Ну вот, – вздохнула Циля и потянулась за новой тарелкой.