Изничтожив крыс в нашем подвале, Ирочка принялась за соседские. Слух о ней очень быстро распространился по всему околотку. Не проходило недели, чтобы не раздался стук в дверь и не прозвучала: » Э-э-э, ну тут, типа, крысы заебали, а вот ваша кошка правда говорят? Можно ее, бля, хоть на пару дней, бля, у нас там и мыши… ребенка по полу поползать не выпустить, ёбптить, все в рот тянет, такой шустрый, сука!  Обязательно вернем! Вот только бы крысы, блядь, да… »

Через несколько дней Ирочка возвращалась сама и вылизавшись до кончика хвоста, принималась за своё любимое развлечение — воровать у меня картофельную шелуху.

Зачем ей, лоснящейся, сытой кошке нужна была картофельная шелуха — не знаю. Может голодное детство, а может витамины какие, но каждый раз как я садился на кухне чистить картошку, пододвинув ногой мусорное ведро, Ирочка была тут как тут.

Она садилась рядом и внимательно наблюдала  за процессом. Как только, по ее мнению, достаточно жирная очистка готова была сорваться с ножа она хватала ее когтями и принималась есть, довольно урча.
Ела она вообще говоря все. Такой всеядной кошки я раньше не встречал, хотя, может, был просто молод?

А еще Ирочка была кошкой ответственной. Свою добычу она всегда приносила на утверждение, мол, не даром хлеб ем!  Но была она кошкой умной, в отличии от одного знакомого кота жившего у Людки Постниковой и умом явно не блиставшем.

Тот кот тоже был порождение социализма как и все мы и твердо знал о необходимости контроля и учета, но так же, как  и все остальное население страны, не понимал — а для чего, собственно, если все вокруг ничьё?

Частенько Людка просыпалась от собственного визга.  И ее было легко понять: сложно не завизжать, когда приоткрыв глаза обнаруживаешь  на своей подушке, прямо под носом, художественно разложенную ночную добычу кота. Две, три, а то и больше задавленных мышей.

Кот искренне не  понимал, чего это хозяйка  орет дурниной и уходил оскорбленным в лучших чувствах.

А оскорбленный кот — это, сами понимаете, не очень хорошо, и хотя  способов отомстить у него немного, но зато все они очень дурно пахнут.

Ирочка, в отличии от того кота, свою добычу складывала около нашего дивана и усаживалась рядом с ней, терпеливо дожидаясь когда же мы проснемся и одобрим ее усилия по очистки территории от врага.

Я продрав глаза и увидев довольную Ирочку рядом с дохлой крысой размерами с нее же, а то и больше, немедленно будил жену, чтобы и она могла порадоваться вместе с нами.

Жена полуобморочно лепетала вслед за мной — «Молодец, Ирочка, хорошая кошка» и пыталась закопаться в диван поглубже, под мое жизнерадостное ржание.

Ирочка фыркала, «Да я и не такое могу!» и взвалив крысу на плечо, как матрасовку набитую грязным бельем, отправлялась за шифоньер.

Ирочка крыс не только давила, она их еще и ела, что не часто встречается. Доев добычу,  Ирочка, выходила из-за шифоньера,  и медленно и плавно шла, точнее перекатывалась,  к кошачьему лазу.  Медленно — это чтобы шкура не лопнула. Кошка шла на несгибающихся лапах, а пузо ее размером с дирижабль волочилось по полу за ней. Крыс она, на всякий случай,  съедала целиком.

Добравшись до кошачьего лаза она выдыхала. Потом еще, и с укоризной смотрела на меня — не мог пошире, что ли дырку сделать? И обдирая шкуру как-то умудрялась свалиться вниз.

Через сутки она выбегала веселая и тощая как всегда и снова принималась тырить у меня  очистки — картошки тогда мы ели много.

Иногда мы ездили к теще в гости. Когда у нас продукты заканчивались совсем.  У них там, в шахтовой Анжерке еду можно было купить даже в магазине — шахтеров советская власть на всякий случай то ли попугивалась, то ли прикармливала в те времена, в отличии от гнилой интеллигенции, к которой она явно относила все население губернского города Т.

Однажды, вернувшись после встречи с родственниками, нагруженные рюкзаками мы не обнаружили наших котов. Что за фигня?  — Сказал я и оправился на поиски. Затопив печку, я  перевернул весь дом к верх ногами — нет кошек. Ну, ладно — Ирочку могли взять «поносить» и без спроса, такое уже бывало, но Пид? Этот-то куда делся?

Я обошел соседей — никто ничего не видел и не слышал.
— Ну я же уже все осмотрел! —  сказал я жене на предложение посмотреть везде еще раз, — только в диване осталось посмотреть, — съязвил я, —  но они туда залезть никак не…
Я встал и поднял диван.

В ящике для белья лежали Пид и Ирочка.

Пид лежал скрючившись, и смотрел на меня удивленными глазами.  На его мордочке в лучах электрической лампочки весело поблескивали кристаллики инея.

Мелкая по сравнению с ним Ирочка обнимала Пида в тщетной попытке согреть его. Но ее было очень мало, а Пид был такой большой.

Я потрогал Ирочку, она был такой же холодной, как и Пид.  Вот только… или мне показалось? Нет,  точно — кончик языка, торчащий между зубами Ирочки подергивается.
Теперь уже я кинулся отогревать кошку, пытаясь заодно влить в не хоть пару капель молока из пипетки.
Все таки, уличное воспитание — великая школа выживания.  Ирочка пришла в себя.

Соседка Светка, та что свиней разводила,  решила, на всякий случай, потравить крыс.  И разбросала отраву. Нажравшуюся отравы крысу и притащила Ирочка домой,  поделившись по братски с безмозглым котом, не способным самостоятельно добыть себе пропитание