Скатал  Зумблюм П   дорогу в трубочку и, засунув ее подмышку, уставился на часы.  Ровно через десять  минут, секунда в секунду,  вынул и огорчился пречуственно,

   — Ну вот! Я так и знал, что здесь что-то не то: три на десять один на ум пошло и три из ушей выпало, осбоенно из правого! Хотя… Нет! Не из правого, а из левого и не три, а два, так что еще не все потеряно!

     Повеселел Зумблюм П, кинулся штупак танцевать. И с выходом из под плинтуса, и с заходом солнца, и вприсядку, и вприглядку, а уж когда вприкуску начал танцевать, так и остальные не утерпели. Три дня танцевали, да так ничего не вытанцевали: то что выпало  — не сыскалось, а то, что могло выпасть  —  и  вовсе не закрепил по запарке, запыхался лишь. Припал, было, Зумблюм П к источнику, а тут его по плечу кто-то хлопает. Вежливо так.

    — Мы, — говорят, — сильно извиняемся что прервали ваше веселье, но нам, как бы пора…

    — Так я вас и не держу, — удивился Зумблюм, утирая рот ладошкой  как свой так и чужой, —  идите уж.

     — Да мы бы еще вчера, но вот дорога… она как бы у вас, наша дорога.

     — Так это была ваша дорога? — Изумился Зумблюм П, — то то я смотрю — у меня три на десять и один в ум, когда должно было… Погодите, так что же вы сразу-то не сказали?

      — Да вы так радовались что дорогу нашли, вот мы и подумали, может она и вам подойдет…

      — Не, мне надо три на де… вот, возьмите, — махнул рукой  огорченный Зумблюм П и раскатал дорогу обратно. Дорога побежала меж холмов и вдоль реки, сквозь пшеничное поле к далеким горам со снежными вершинами. Зумблюм  помахал дороге рукой и пошел домой.

         У него снова не было своей дороги. Какая жалость, Фрэнк, не  правда ли?