Крокодил Крооша летел над Великой Рекой и думал о кактусах. Как они там, поливает ли их кто, пока он тут вот так вот прохлаждается?
Пролетавшая рядом с ним птичка-Гриф Совершенно Секретно, привычно сделала вид, что ничего не заметила, но тут же, чисто автоматически!,  донесла куда надо о вольтерьянских замашках Крооши.
Куда надо было скучно и  он с радостью дал делу ход. Дело же как всегда оказалось сложным и запутанным вокруг себя, основу его составляли показания самого Крооши добровольно отобранные у него безымянным следователем по курсу.
Кстати, Курс тот потом критики без которых никак, конечно же, признали кривым,  исправлению не подлежащим  так, что его списали в утиль  не успев пройти по нему и шагу,  но следователю об этом предусмотрительно не сообщили: мелкая сошка, кто о нем помнит, так винтик, чего на него чернила переводить.
И он зашагал. Дошагался до кровавых мозолей  на ушах и дырочки со свистом  в боку. Бок приятно насвистывал бодрящие песенки транс не давая тем самым следователю заснуть или, говоря другими словами,  почивать на лаврах, которых и так вечно  не хватало, вот он и трудился не покладая ничего.
Услышав трубный звук свыше, следователь   уставшие, красные от напряжения и бессонницы глаза от дела оторвал, протер их несвежим носовым платком и  спрятав их  в карман,   увидел в небе Кроошу.
Крооша к тому времени зарос как дикообраз в лесу:  летит такой из себя,   седые космы по ветру развеваются, а жемчужные  запонки на белоснежных  манжетах на солнце блестят как сумасшедшие.
Встал  следователь во весь свой  рост неимоверный, но ощутив  ничтожество внезапно, вдруг закричал по лебединому  протяжно, приставив ко рту  свернутые в рулон руки,  —  Прости, Крооша!  — кричит он, —  прости — но дело закрыть я никак… Не положено!  Иначе курс собьётся в стаю и улетит на юг, а ему нельзя: у него аллергия, ему жизнь противопоказана!  Только нашими делами и жив он, Крооша….
И заплакал весь. Стоит,  слезы ручьями по небритым щекам струятся, из ушей потоками низвергаются, а из головы тоненькой струйкой свои мысли в зенит бьют.  Да еще и на жалось.
А Крооша ничего этого не замечает, он же только о кактусах и думает последнее время: туда и летит —  в мексиканскую тундру, там же засуха который год — все залило, пожары и медведи в лесу шалят, хоть снега и впадает выше коньков мексиканских изб.  А кактусы страдают. От тоски. Крооша-то у них в послений раз когда был, а? То-то же…