Кролик Керогазыч крошил батон. На кого он его крошил отсюда не видно, да и без разницы, собственно: я знаю наверняка — на кого. Он крошит его на жизнь. Свою, разумеется. Но, то ли жизнь коротка, то ли батон слишком длинный, Керогазыч зашвырнул остатки батона своим подружкам-уткам и побрел к выходу из парка не обращая внимания на их возмущенный шум.
Ящерица Фрося крикнула ему что-то приветственное, оторвавшись буквально на секунду от воспитания Хвоста, да так и осталась стоять с открытым ртом, не обращая внимания на то, что смышленый хвост, воспользовавшись её удивлением сбежал потихоньку в кусты, где у него припрятана заначка — жирный бычок гаванской сигары «Корона» и три спички с кусочком тёрки. Идиллия, практически. Если не обращать внимание на Фросины вопли о какой-то, упоминаемой ею мифической вони.
Кролик Керогазыч брел по улице мимо парка и смешно шевелил ушами. Ветер было увязался за ним желая подшутить, но видя, как Керогазыч угрюмо поднял воротник пальто и поплотнее нахлобучил кепку, разочарованно вздохнув уметелил вниз по улице поднимая вихри из мелкого мусора и конфетных фантиков. Вчера в городе был праздник.
-Хвост! — Воскликнула очнувшись Фрося, — ты видел? Хвост? Ты где… А ну-ка выкинь эту дрянь! Нашему другу Керогазычу плохо, а ты куришь всякую дрянь за моей спиной! Что значит — не дрянь? А почему так воняет?
И выхватив из сумочки флакон с резиновой грушей принялась опрыскивать вертящийся как ужаленный хвост одеколоном «Шипр».
Кролик шел, волоча лапы, загребая запылившимися ботинками мусор, которым побрезговал отчего-то Ветер.
-Ой! — Воскликнул Зумблюм П, сидевший на скамеечке в ожидании чуда, или соседки из третьей квартиры, — Ботинки! Они же…
Керогазыч взглянул на Зумблюма П и молча пошел дальше, отмахнувшись от предложения почистить ему ботинки, совершенно новой бархоткой которой огорченный Зумблюм махал ему вслед.
Он прошел еще одну улицу и с разбега наткнулся на Деда Котлеткина метшего улицу.
— Нет, ты видел? — Буркнул он Керогазычу, — видел? Праздник у них! А что, раз праздник то и мусорить нужно?
И он огорченно шваркнул метлой. Присмотревшись к немо стоявшему Кролику, Котлеткин подхватил метлу и взяв Кролика за рукав, проворчал:
— Пойдем-ка, у меня сегодня тоже желание помолчать есть. Сильное. Да и чай с пирогами. Под них молчать сподручней.
И поволок, собственно и не сопротивлявшегося Кролика к себе.
Они пили уже второй чайник, когда в дверь влетела Внучка.
— Дед, а дед! — Закричала она, — а у нас вчера праздник был! Мы танцевали! А… Ой, извините, — Спохватилась она, — Здравствуйте.
— Мне, пожалуй, пора, — Ржавым голосом проговорил Кролик, глядя на ходики на стене. Поздно.
— Да они врут,- Хмыкнул Дед, — я им батарейки забыл поменять. Так, что сейчас еще вчера и праздник в самом разгаре!
— Урра!- Закричала Внучка, — Праздник!
И схватив Кергазыча в охапку поволокла его танцевать под музыку вовремя очнувшейся радиолы «Рекорд-3» сонно моргающей зеленым глазом.
— Ой, — Засмущался Кролик, — я танцевать… И потом — два чайника….
— А мы подождем, — сказал вернувшийся Котлеткин, вытирая руки полотенцем — там, как раз свободно. И подмигнул.
Четвертый чайник оказался последним. Кролик Керогазыч с сожалением отложил кусок морковного пирога, так и не придумав, куда бы от него откусить и не лопнуть.
— Пойду, пожалуй. Чудесный получился праздник.
— Да, — отозвался Котлеткин, — лучше не бывает. И помолчали хорошо, душевно.
— Если увидишь Фросю и Зумблюма П, скажи им что мне ужасно стыдно, и я… извиняюсь.
— Передам, чего уж там, — вздохнул Котлеткин, — хотя, лучше бы сам…
— Уезжаю я сегодня, меня Крооша приглашал в гости с утками, да выяснилось в последний момент, что те не могут, а там ждут, и…
Керогазыч засунул кепку в карман пальто и пошел провожать Внучку — им было по дороге.
Дед Котлеткин подтянул гирьки на Ходиках и перевел стрелки, — Все, уже не праздник.
Ходики, нарисованные на обоях вздохнули, но ничего не сказали.
И взяв метлу Котлеткин отправился наводить в городе порядок. На паршивца Ветра надежны-то никакой.
Кот Хлабысь фыркнул с шифоньера, подумаешь — праздник — чай они пили, а рыбки коту никто не догадался принести.
В это время в распахнутое на кухне окно влетела Утка и посмотрев критически на остатки пирога все еще не убранного Дедом, крякнула и выволокла из сумки рыбину, cсмотревшую на Хлабыся круглыми, видимо от удивления, глазами.
— Ура! — Завопил он, рушась с шифоньера вниз, — Ура! Праздник!
