Кролик Керогазыч крошил батон. На кого он его крошил отсюда не видно, да и без разницы, собственно:  я знаю наверняка — на кого. Он крошит его на жизнь. Свою, разумеется.   Но, то ли жизнь коротка, то ли батон слишком длинный, Керогазыч зашвырнул остатки батона своим подружкам-уткам и побрел к выходу из парка не обращая внимания на их возмущенный шум.

Ящерица Фрося крикнула ему что-то приветственное, оторвавшись буквально на секунду от воспитания Хвоста, да так и осталась стоять с открытым ртом, не обращая внимания на то, что смышленый хвост, воспользовавшись её удивлением сбежал потихоньку в кусты, где у него припрятана заначка — жирный бычок гаванской сигары «Корона» и три спички с кусочком тёрки. Идиллия, практически. Если не обращать внимание на Фросины вопли о какой-то, упоминаемой ею мифической вони.

Кролик Керогазыч брел по улице мимо парка и смешно шевелил ушами. Ветер было увязался за ним желая подшутить,  но видя, как Керогазыч угрюмо поднял воротник пальто и поплотнее нахлобучил кепку, разочарованно вздохнув уметелил вниз по улице поднимая вихри из мелкого мусора и конфетных фантиков. Вчера в городе был праздник.

-Хвост! — Воскликнула очнувшись Фрося, — ты видел?  Хвост? Ты где… А ну-ка выкинь   эту дрянь! Нашему другу Керогазычу плохо, а ты куришь всякую дрянь за моей спиной! Что значит — не дрянь? А почему так воняет?

И выхватив из сумочки флакон с резиновой грушей принялась опрыскивать вертящийся как ужаленный хвост одеколоном «Шипр».

Кролик шел, волоча лапы, загребая запылившимися ботинками мусор, которым побрезговал отчего-то Ветер.

-Ой! — Воскликнул Зумблюм  П, сидевший на скамеечке в ожидании чуда, или соседки из третьей квартиры, — Ботинки! Они же…

Керогазыч  взглянул на Зумблюма П и молча пошел дальше, отмахнувшись от предложения почистить ему ботинки, совершенно новой бархоткой которой огорченный Зумблюм махал ему вслед.

Он прошел еще одну улицу и с разбега наткнулся на Деда Котлеткина метшего улицу.

— Нет, ты видел? — Буркнул он Керогазычу, — видел? Праздник у них!  А что, раз праздник то и мусорить нужно?

И он огорченно шваркнул метлой. Присмотревшись к немо стоявшему Кролику, Котлеткин подхватил метлу и взяв Кролика за рукав, проворчал:

— Пойдем-ка, у меня сегодня тоже желание помолчать есть. Сильное. Да и чай с пирогами. Под них молчать сподручней.

И поволок, собственно и не сопротивлявшегося Кролика к себе.

Они пили уже второй чайник, когда в дверь влетела Внучка.

— Дед, а дед! — Закричала она, —  а у нас вчера праздник был! Мы танцевали! А…  Ой, извините, — Спохватилась она, — Здравствуйте.

— Мне, пожалуй, пора, — Ржавым голосом проговорил Кролик, глядя на  ходики на стене.  Поздно.

— Да они врут,- Хмыкнул Дед, — я им батарейки забыл поменять. Так, что сейчас еще вчера и праздник в самом разгаре!

— Урра!- Закричала Внучка, — Праздник!

И схватив Кергазыча в охапку поволокла его  танцевать под музыку вовремя очнувшейся радиолы  «Рекорд-3» сонно моргающей зеленым глазом.

— Ой, — Засмущался Кролик, — я танцевать… И потом — два чайника….

— А мы подождем, — сказал вернувшийся Котлеткин, вытирая руки полотенцем — там, как раз свободно.   И подмигнул.

Четвертый чайник оказался последним. Кролик Керогазыч с сожалением отложил  кусок морковного пирога, так и не придумав, куда бы от него откусить и не лопнуть.

— Пойду, пожалуй. Чудесный получился праздник.

— Да, — отозвался Котлеткин, — лучше не бывает. И помолчали хорошо, душевно.

— Если увидишь Фросю и Зумблюма П, скажи им что мне ужасно стыдно, и я… извиняюсь.

— Передам, чего уж там, — вздохнул Котлеткин, — хотя, лучше бы сам…

— Уезжаю я сегодня, меня Крооша приглашал в гости с утками, да выяснилось в последний момент, что  те не могут, а там ждут, и…

Керогазыч засунул кепку в карман пальто и пошел провожать Внучку — им было по дороге.

Дед Котлеткин подтянул гирьки на Ходиках и перевел стрелки, — Все, уже не праздник.

Ходики, нарисованные на обоях вздохнули, но ничего не сказали.

И взяв метлу Котлеткин отправился наводить в городе порядок. На паршивца Ветра надежны-то никакой.

Кот Хлабысь фыркнул с шифоньера, подумаешь — праздник — чай они пили, а рыбки коту никто не догадался  принести.

В это время в распахнутое на кухне окно влетела Утка и посмотрев критически на остатки пирога все еще не убранного Дедом, крякнула и выволокла из сумки рыбину, cсмотревшую на  Хлабыся круглыми, видимо от удивления, глазами.

— Ура! — Завопил он, рушась с шифоньера вниз, — Ура! Праздник!