Nektototam's Blog

В городе

 

Молодой, но ужасно талантливый (по крайней мере, сам он был в этом уверен, что иногда бывает очень важно) вор Сеня Печенюшкин сидел в засаде напротив дома банкира Шеккельмана.

Засадой место называлось потому что когда-то давным-давно подвыпивший городской садовник засадил деревьями, да кустами остававшимися у него, заброшенный участок на краю города, без всякого порядка. Садовника уволили, а посадка разрослась до такой степени, что местные жители ее так и называли – засада.

Сеня сидел в заброшенном газетном киоске верхом на ящике с воровскими принадлежностями «Юный грабитель». Пахло прошлогодними газетами и соседской кошкой Лю, уважавшей печатную продукцию и регулярно проверявшей, не возобновил ли киоск свою деятельность.

На грабеж Сеня пошел, собственно, ради покупки настоящего набора отмычек и инструментов «Медвежатник», красующийся в витрине центрального магазине «Грабеж с большой дороги», как будто специально, чтобы он, проходя мимо, чувствовал себя вором второго сорта. Или третьего, но это уже зависело от Сениного настроения. А кем еще можно было ощущать себя с набором, купленным в Магазине «Юный архаровец»? Сеня тяжело вздохнул. Не первый раз за ночь, между прочим. И было из-за чего. Во-первых, он не очень любил грабеж, предпочитая ему тонкое искусство работы с отмычками. Во-вторых, время уже понуро брело к утру, а пропавший банкир все так и не возвратился домой. Сеня уже совсем забеспокоился и даже принялся обдумывать, а не позвонить ли ему в службу спасения, и не спросить, не приключилось ли чего с ветреным банкиром?

Зачем нужно было ожидать банкира, Сеня, если честно, понимал не очень хорошо. Когда у них был предмет «грабеж» у Сени приключился ураганный насморк, так, что лишь справка от врача, не очень искусно подделанная Сеней, спасла от неуда, да и то — условно. А все попытки прочесть учебник заканчивались одинаково: Сеня засыпал на третьей странице введения в предмет, так и не одолев список великих предшественников и основателей. Все что у него было — смутные воспоминания, составленные, в основном, из обрывков рассказов товарищей.

Тук, тук, тук, постучали по прилавку киоска. Сеня вскочил с ящика и, стукнувшись головой об верхний край окошечка, удивленно спросил:

– Чего угодно?

— Правда есть? – Сипло сказал капитан Злой. И уточнил, глядя на Сенину растерянность — За два медных гроша.

— Правда? — Растерялся Сеня, – Так правды давно уже нет, насколько я помню. Собственно, ни за какую цену нет.

— А вот раньше правда-то везде была, — Задумчиво проговорил капитан, и тяжело вздохнул.

– Ну, может, она теперь не всем нужна? — осторожно сказал Сеня и отчего-то покраснел.

– Что-о!? — Окаменел лицом Капитан, — Как это, правда, и не нужна? А документы у вас в порядке? — Ловко сменил он тему разговора, переведя его на привычные рельсы. – Прописаны вы где?

— У меня все в порядке, — Пролепетал Сеня, — вот документы, вот разрешение на грабеж, марочки гербовые. Все, как положено, наклеено. Справка о доходах, с места последней работы, характеристика для предъявления по требованию и сто медяков одной банкнотой. На взятку. Там, под обложкой паспорта.

Сеня нервно совал бумажки в руки капитана. Капитан взял их аккуратно, как бы лениво, но не в силах сдержать удовольствие, хмыкнул,

— Все бы такие аккуратные были.

И нацепив очки на нос, погрузился в самое увлекательное на свете занятие: проверку документов.

— Та-ак, на грабеж кого выдано разрешение? Ага, Шеккельмана, ну, этого сам бог велел, у него много, пусть поделится.

Почитав все на три раза вдоль и поперек, капитан Злой вернул со вздохом бумаги Сене и спросил задумчиво,

— А может, всё-таки, есть? Правда-то. Ну ладно, пойду. Может, где и отыщется. Не веришь…

И он ушел в предрассветный туман, грохоча начищенными сапогами по брусчатке. «А может и впрямь, правда нам нужна?», — Засомневался Сеня и принялся вырезать ножичком на прилавке, — «Здесь был Сеня»

******

Весь день Сеня проспал в будке, так и не узнав, когда банкир входил и выходил из дома. Да и вообще — входил ли? Расстройство Сенино было так велико, что он стукнул в сердцах кулаком по чемоданчику с инструментами. Чемоданчик удивленно звякнул внутренностями. Это было первое, настоящее дело, и больше всего на свете Сеня боялся его завалить и прослыть неудачником.

Света в окнах банкирского дома не было и Сеня, немного поколебавшись, решил грабить прямо сейчас. Он явственно представил себе броские заголовки в завтрашних газетах: «Дерзкое ограбление известного банкира!», «Небывалый успех неизвестного грабителя!» Но, это будет лишь завтра, а сейчас, тяжело вздохнув, Сеня, выбрался из будки и начал продираться сквозь колючий кустарник на дорожку, ведущую к дверям банкирского дома.

Двери отчего-то оказались не заперты. Сеня легонько толкнул их, и они распахнулись, не издав ни звука. «Хозяйственный человек, банкир-то, — одобрительно подумал Сеня, — Петли смазал!»

Сейф Сеня отыскал быстро. Он стоял на виду, в большом зале. На нем так и было написано — «Сейф». Сеня подергал за ручку сейфа. На пол упал конверт, который Сеня сразу не заметил из-за отвратительного фонарика из комплекта светившего так тускло, что Сеня умудрился наткнуться на все стулья, стоявшие в доме.

В конверте оказалась записка, написанная красивым округлым почерком:

Уважаемый грабитель!

 

Сейф не закрыт. Пожалуйста, не надо его ломать. Он очень старый и является предметом гордости не одного поколения банкиров Шеккельманов. Унести его тоже нельзя, уж больно он тяжелый — вы просто не представляете себе, какое мучение это доставляет при мытье полов! Когда вы закончите, пожалуйста, выключите свет.

Спасибо.

ПС

И закройте дверки сейфа, пожалуйста, чтобы не напугать утром уборщицу — у нее больное сердце.

с уважением,

Банкир Шеккельман.

Сеня очень обрадовался. Как, собственно, вскрывать сейфы, он имел, весьма смутное представление. На занятиях по курсу «медвежатник», где бывалые медвежатники, в основном, рассказывали о своих достижениях, он все больше дремал: сказывалась ночная работа сторожем на овощной базе. Заработанных денег ему едва хватало на учебу. Так, что знания были, в основном, почерпнуты из рекламной брошюры, полученной при поступлении.

Брошюра была написана симпатическими чернилами, хранившимися в сейфе месте с инструкцией по их проявке. Сейф служил на курсах учебным пособием. По преданиям его никто так и не смог вскрыть. Но Сеня договорился с одним из преподавателей. Получив ссуду в банке и инструкции в обмен на нее, Сеня расшифровал текст. Брошюра рассказывала, что университет, в котором учился Сеня, славен своими традициями. Что множество знаменитостей окончивших его достигли своей славы благодаря упорной учебе. Далее шел список. В конце брошюры было написано главное:

«Поздравляем! Вам удалось прочесть сей текст, а значит, Вы уже получили все необходимое для успешной трудовой деятельности. Вам остается лишь полировать Ваш талант, дабы он засверкал бриллиантом в ночи! Администрация»

Сеня ужасно обрадовался полученным знаниям и побежал брать еще одну ссуду, на приобретение набора «медвежатник», но ему было отказано и вот он тут.

В банкирском сейфе, на средней полке, лежала банкнота. Достоинством в… на самом деле, не было в ней никакого особенного достоинства. Так, порция мороженого-пломбир. Ну, или разок проехать с шиком на трамвае.

Рядом с банкнотой на полке лежала роза. Роза была темно-бордового цвета, переходящего в бархатно-черный ближе к стеблю.

Кто же оставил этот чудесный цветок? Не банкир же. Сеня очумело потряс головой и вспомнил, что у банкира должен быть секретарь, — не сам же он пишет письма и заваривает чай. «А интересно, какая она?» — подумал Сеня, взяв цветок с полки.

В этот момент, подлый фонарик окончательно помер и Сеня, прикрыв сейф и держа в руке розу, стал на ощупь выбираться из дома.

Сеня шел по улицам ночного города с розой в руке, улыбаясь неожиданным для него мыслям и не обращая никакого внимания на редких прохожих.

Про то, что чемоданчик с инструментом остался в доме банкира, он забыл.

*******

Очнувшись, Сеня застонал от страшной головной боли, пульсирующей в затылке. И, кажется, в его собственном.

«Что со мной? — Изумился Сеня, — Я же вчера кефир пил, чего же голова-то так раскалывается?»

 

Дотронувшись трясущейся рукой до лба, Сеня вдруг понял, что в руке у него зажата бумажка…

Сеня расправил пожеванный листочек и понял, что держит в руках увеличенный снимок с паспортной фотографии какого-то, совершенно постороннего, мужчины. Как она попала ему в руки? Сеня почесал в затылке. Не помогло, хотя, по идеи должно было. Почесал, на всякий случай, еще — вдруг первый раз промахнулся? И, к своему ужасу, вспомнил, как вчера к нему ворвался капитан Злой и после недолгих разглагольствований об успехах в современной криминалистике заявил, что Сенин чемоданчик, по всем правилам науки опознан, как его, то есть, Сенин! И даже хитроумная уловка с запиской, наклеенной на чемоданчик — «ля-ля-ля-ля… нашедшего просят вернуть, по адресу: Головотяпский тупик, вход со двора, спросить Сеню Печенюшкина» не сбила с толку бывалого эксперта Обалдуево-Пропадайко. Тот, поковырявшись с часок в интернете, нашел настоящий адрес Сени — «Головотяпский проулок, вход со двора, спросить Сеню Печенюшкина»! Вот до чего дошла наука и мы вместе с ней!

— Эх, жаль только Жанна перепутала и розу в сейф для грабителей положила, вместо сейфа в банке. То ли банка маленькая оказалась, — размышлял в слух капитан, — то ли поленилась Жанночка в какую-то там банку лезть, то ли решила, что такого идиота, который в сейф к банкиру полезет и не найдется вовсе. А хорошая, такая ведь девушка. Симпатичная… Вот и фотография у меня с собой имеется.

И он зашарил по карманам в поисках фотографии.

— Так это действительно была девушка! — обрадовался Сеня, — Ура!

Он схватил протянутую фотографию, и пред глазами поплыли красные круги: с фотографии на него строго смотрело мужское лицо. С пышными усами!

— Чего побледнел-то? Уж нет от волнения ли? — Злорадно ухмыльнулся Злой, — Да ты на усы-то не смотри, это она торопилась и побриться не успела. Обычно она без усов ходит, да и боро…

Последние слова Злого Сеня слышал, как сквозь вату. В глазах у него потемнело и он полетел в бездонный колодец. Следом за ним, истончаясь на лету, неслись слова Злого, пока совсем не растаяли, превратившись в комариный писк.

 

Сеня шел по веселому осеннему городу, запинаясь о груды разноцветных листьев, засыпавших дворы и улицы к радости детей и дворников. Сене же листья были не милы. Ему было тошно. Он думал, что жизнь его, скорее всего, уже кончена, осталось лишь дождаться финального аккорда.

— Так — так- так и вот так, дамка! Я выиграл! — Демон Максвелла подмигнул разочарованному Провидению.

— Ладно, как и договорились, действуй, а я понаблюдаю.

***

Сеня умер сидя на лавочке в маленьком палисаднике, засыпанном тревожно шуршащими осенними листьями. Соседский пес дворовой породы — «жулик обыкновенный» обнюхал помятую фотографию, выпавшую из Сениных рук. Оглянувшись — не видит ли кто, пес с достоинством пометил фотографию скупой струйкой, и, отойдя на два шага, развалился на листве, ожидая дальнейшего развития событий.

Сеня же недоумевал, — как такое могло произойти с ним? — Он равнодушно наблюдал за прибывшими на место его смерти капитана Злого и его помощниками — экспертом Обалдуево-Пропадайло и сержантом с аристократической фамилией Умопомраченко.

— Кто бы это мог быть? — Задумчиво произнес, измученный хроническим отсутствием правды, Капитан.

— Сейчас мы его пальчики откатаем, и все встанет на свои места, — Суетился эксперт, — раз плюнуть!

— Ты не забудь выяснить, от чего он дуба нарезал. А то будет, как в прошлый раз, когда ты утопленнику смерть от переохлаждения….

— Это я тебе и так скажу, — перебил неприятные воспоминания эксперт, — от любви. В такое время года и в таких местах только от любви и помирают, уж я-то это знаю.

Капитан мрачно посмотрел на помятого эксперта.

— А жмурик, таво, педиком был, — Заявил сержант, крутя в руках поднятую фотографию, — На фотке-то мужик, да и фотка сама вся слезами залита, тьфу! — Скривился сержант, вытирая фотографию о штаны.

— А ну, дай сюда, — забрал фотографию капитан, — Твое дело протокол писать, а не вещдоки лапать. Какое знакомое лицо, — Капитан, пытаясь вспомнить, где же он видел это лицо, пощелкал пальцами.

— Ну-ка, запиши, — Кинул он сержанту, любовавшемуся облаками, — Предположительно, потерпевший — злостный рецидивист и вор Сеня Печенюшкин. Отбегался, касатик! (Сеня обрадовался: ну, наконец-то его признали — рецидивист и вор, все, о чем он мечтал — сбылось!) Ну что, понравилась тебе фотка Петракова, а? Понятно дело, Жаннина была бы посимпатичнее.

— А что в основание для подозрений записать? — Спросил сержант.

— Пиши — моя интуиция. Она меня никогда не подводила.

-… не подводила, — корявым почерком выводил сержант, потея от непосильного труда.

Сеня был взволнован до неимоверности! Жанна… как же она выглядит? Это, что же выходит, что Капитан подло обманул его? Нужно срочно отыскать Жанну, и … и не знаю, — думал Сеня, — не важно, что и, найти, а там видно будет!

Тем временем, Пес, воспользовавшись всеобщим вниманием к помеченному им вещдоку, аккуратно выволок из сумки эксперта бутерброд с докторской колбасой и проглотил его в один присест. Презрительно выплюнув остатки тетрадного листочка в клеточку, в который тот был завернут.

Осиротевший на бутерброд эксперт начал, было, ругался страшными словами на нагло валяющегося пса, но видя, что его крики не находят должного отклика у нахала, снизил обороты. Поругавшись еще немного, уже больше для проформы, он спросил, вздохнув,

— Тебя, к примеру, как зовут?

— Гав, — Лениво ответил пес.

— Вот и меня Федя. — Грустно сказал эксперт, — И вообще, я один живу. Не хочешь присоединиться? У меня там еще много таких бутербродов.

Собака, подумав немного, решила проявить интерес. И они ушли вдвоем, махнув рукой на расследование, тем более, что Капитан и так уже все раскрыл.

*****

— Та-а-ак! Что-то ты перебарщиваешь, нет? — Спросило Проведение, у разошедшегося Демона

— Ну, подожди, немного осталось, нельзя же на полдороги бросать!

— Хорошо, хоть это и не по правилам, даю тебе еще десять минут.

*****

Сеня стремглав летел по адресу, подсмотренному им у капитана, когда тот составлял протокол. Дома, улицы, скверы и закоулки мелькали перед его глазами и вот, запыхавшийся Сеня, влетел в банк. Промчавшись по этажам, он нашел уже знакомого ему по фотографии Петракова и очень расстроенную девушку.

— Жанна, сколько можно! — Сторожился Петраков решительно, писклявым голосом, — Еще раз и я буду вынужден сообщить банкиру о том, что Вы манкируете своими обязанностями! Смотрите, что принесли мне сегодня из милиции!

Он протянул ей ту самую розу, которую обманом у Сени отобрал капитан Злой.

Жанна…. Сеня смотрел на девушку и понимал, что есть, есть на свете любовь! И что за эту любовь и правда, можно умереть. Ничуточки не жалко.

Жанна молча взяла протянутую розу, явно не зная, что ей сказать, да и стоит ли?

Сердце Сени парившего над странной парочкой легкой осенней тучкой, сжалось в комок и он, выкатившись из Жанниного глаза, покатился вниз по щеке, оставляя едва видимый след да, не удержавшись на складке губ, сорвавшись, плюхнулось на бархатный лепесток блестящей каплей.

*****

— Да ладно! Хватит, хватит! Не бывает такого, — возмутилось Провидение!

— А я и не утверждаю, что такое бывает, — Меланхолично произнес Демон Максвелла, рассматривая, невесть как попавший ему в руки атлас контурных карт, раскрашенных как попало Нестрашным Му в порыве творчества. Карта Австралии(отчего-то на ней было написано Австрия), к примеру, была разрисована собачьими головами.

— Ну, что, может, на этот раз сыграем в кости?

— Не-е, работы много, как-нибудь потом.

****

В захламленной квартире Эксперта бывший дворовый пес, довольно жмурясь, лежал на коврике перед миской с покромсанной в сердцах вкривь и вкось колбасой. Он решал — съесть еще кусочек или для него уже совсем-совсем нет места? Ему решительно не верилось, что такое возможно.

Сидевший в стареньком кресле Федя, гладил пса по голове, уставившись невидящим взглядом в точку, находящуюся между доставшейся ему по наследству вместе с квартирой, засиженной мухами картиной «Последний день Помпеи» художника Карла Брюллова, и дырой в обоях, напоминающей контурную карту Австралии за шестой класс.

****

Провидение в задумчивости поскребло в первом попавшемся под руку затылке и крикнуло демону Максвелла, который в поте лица хлопал дверкой,

— Слушай, нехорошо как-то вышло.

— Чего нехорошего-то? — обрадовался демон, незапланированной передышке, — Ты это про что, про собаку, что ли? Ну, там действительно неувязочка произошла: собака то соседская, то есть не ничейная вовсе, а я ее Феде отдал.

— Да нет, с Сеней неувязка: ну, кто сейчас от любви умирает, а? Тем более, от любви неизвестно к кому. Бред какой-то и даже сказал бы — смысловые галлюцинации. Сеня ведь даже и не подозревал, что предмет его воздыханий существует на самом деле, то есть это еще менее вероятно, чем настоящая любовь по интернету!

— Хм, действительно, тут я перестарался, похоже: но уж больно хотелось, что бы слеза на розу скатилась!

— Ну, скатилась ну и что? Все равно никто этого не заметил — ни Петраков ни Жанна ни, тем более, БырМыр, которая там и не присутствовала.

— И что? Мы же это не для них, мы же это для себя, — возразил демон, — Не все же мне для других стараться, я хочу тоже «порулить»

— Да порулить-то проще простого. А вот дать им, героям, волю и лишь в самых крайних случаях помочь или помешать, что бы интереснее было — вот это здорово, вот от этого захватывает дух. А то ты, как-то убого все сделал — все за всех решил, как в куклы поиграл. Так они и получились — пластмассовые пупсы.

— Но-но, пластмассовые… И не пластмассовые, вовсе! И вообще, ты-то вот, само, что бы ты сделало с ними?

— Ну-у, как сказать, я бы дало им… Нет, не скажу, так не интересно, в первых, а во вторых они же сами должны действовать. Правда, уже все произошло….

— Подумаешь — Бином Ньютона, — разошелся демон, не замечая лукавого выражения виртуальных глаз Провидения, — Да раз плюнуть! Подумаешь! Чик, и все!

*****

Сеня поднялся со скамейки в веселом палисаднике, заваленном разноцветными осенними листьями, и побрел, куда глаза глядят.

Соседский пес обнюхал смятую фотографию, валявшуюся возле скамейки и, оглянувшись — не видит ли кто, задрал заднюю лапу и пометил фотографию скупой струйкой. Отойдя в сторонку, пес дворянской породы «кабысдох обыкновенный» принялся вдумчиво изучать тайнопись на деревянном столбике, подпиравшем стенку сарая.

Из окна на первом этаже высунулся Федя и громко крикнул,

— Домой, дружище! Нас ждут великие дела!

Пес вяло взмахнул хвостом и не торопясь потрусил к подъезду. Ни в какие дела ему ввязываться этим утром не хотелось.

Сеня сидел у окна, выходящего на узкий проулок, в котором ровным счетом ничего не происходило. Ну, почти ничего. В проулке маялся какой-то дед. Он, то смотрел на бумажку, зажатую в руке, то на окружающие дома и явно пытался чего-то отыскать.

Сеня открыл окошко и спросил растерянного деда,

-Ты чего ищешь?

— Да вот тут у меня адрес записан, — засуетился тот, суя Сени под нос свою бумажку, — А я уже полдня хожу, и найти его никак не могу. Улица та, а дома такого нет…

Сеня с трудом разобрал каракули и просиял, — Так это же в другом городе! Улица наша, а город — другой! А ты кого ищешь?

Дед слегка огорчился,

— Ну, надо же, а!? Детей ищу. Дочь замуж вышла за форменного охламона, ага. Уехали. А я с тещей-то ихней, с супругой своей законной, разругался. Ну, просто в пух и прах, разве что не подрались. Ну, я и поехал к детям, переждать, пока моя хунта, бушевать не перестанет, а вот надо же — промахнулся чуток. Видать в поезде проспал остановку.

— Да ты заходи, — Сказал Сеня, — у меня поживи, если хочешь: я все равно один тут управляюсь.

Сели за стол, придвинутый к окну: Сеня очень любил смотреть — что там на улице происходит, а дедуля достал из рюкзачка бутылку.

— Выпьем? За знакомство и все такое…

— Давай, лучше коньячку, у меня хороший, армянский есть.

— А и давай, что думаешь, коньяк никогда не пил? Пил, да еще как! Вот помню, был я на курорте, в Азвербежане, так мы там этот коньяк стаканами пили, и хоть бы хны!

Сеня достал из шкафчика стаканы и, разлив грамм по пятьдесят коньяку, взялся нарезать лимон, прям на блюдце. Потянувшись за банкой с сахаром — дольки лимона присыпать увидел вдруг, что дед сидит насупившись.

— Ты чего?

— Пожалел, что ли, — пробурчал дед, — ежели жалко, то давай мою водку пить… У меня еще есть.

— Да, что ты — сказал Сеня и набухал деду полный стакан, который тот лихо опрокинул в рот и, скривившись, взял ломтик лимона.

— Достань из моего рюкзака капустку, — перевел дед дух, — а то у тебя и закусить-то нечем, как я погляжу.

Сеня обреченно достал трехлитровую банку с капустой и вывалил ее в миску, размером с маленький тазик.

— Во, — Повеселел дед, — так-то оно получше будет. Хотя, стоило бы и картошечки отварить.

Коньяк, под капустку был допит, пришла очередь, жуткой дедовой водки.

— Вот ты скажи, — продолжил дед, давно уже заведенный разговор, — Ты – молодой человек, так?

— Так, — кивнул головой на удивление трезвый Сеня,

— Раз так, на кой вам черт эти усы и борода, словно вы столетние деды? Ты вот сбрей бороду, так за тобой, небось, девки табунами бегать будут, а сейчас сидишь дома один, зато при усах и бороде. Велико дело!

Дед еще опрокинул стопочку, и продолжил убеждать одуревшего уже Сеню, в необходимости расстаться с привычным для него видом. А может и правда? — подумал Сеня и, встав, молча пошел к кривоватому умывальнику, весящему справа от входных дверей. Сеня взял свою, слегка заржавевшую от редкого использования, бритву, и, поискав новое лезвие, огорчился, что таковое не нашлось. Но уж если он решил – его ничего не остановит! И Сеня начал мрачно выкашивать бороду, заплетающимися движениями, как пьяный косец, бугристую лужайку.

Заклеив, как смог, снесенные неровности, послюнявленными обрывками газеты, Сеня молча вернулся к столу. Там его еже ждали водка в стакане и полный энтузиазма дедуля. Роль благодетеля ему явно пришлась по душе, и он кинулся развивать достигнутый успех.

— Так усы-то, то же надо было сбрить! — Сказал он, наставительно помотав перед грустным Сениным носом, указательным пальцем с обгрызенным ногтем.

Сеня, отхлебнув водки и, зажевав капустным листком, встал и безропотно пошел обратно к месту экзекуции. Натренированным на несчастной бороде движением, он лихо, как крашноарамеец в лихой сече шашкой косил врага, снес один ус. Задумавшись, вернулся за стол со станком в руке.

Дедуля немедленно просек непорядок и наставительно сказал,

– Вот она нынешняя молодёжь: ничего до конца довести не могут! Все надо было сбрить, все. Всему-то вас надо учить.- И, громко выдохнув, допил свой стакан.

Сеня не стал спорить, подошел к зеркалу, зажав бритву в кулак и задумчиво начал пропалывать собственную голову. Дед с округлившимися глазами подбежал, предложить свою помощь, но Сеня лишь глянул на него, и дед ретировался за стол. После долгой страды, когда все было скошено и заскирдовано, Сеня молча вернулся за стол и выпил содержимое своего стакана до дна. Дед жестами показал Сене – усы, мол, Сеня провел по носом рукой и понял, что злосчастный ус остался цел и невредим.

Последнее, что услышал Сеня уронивший голову на собственные руки, лежащие на столе

– Я, пожалуй, поеду, а то там теща одна, ну и … — и стук захлопывающейся двери.

*****

— Будем брать банк, — Веско сказал старый вор-неопределенного-профиля по кличке «сиди дома, маруся» или для краткости – «Просто-Мария».

Просто-Мария свою кличку, мягко выражаясь, недолюбливал, и требовал от всех, что бы его звали — Лихой.

Нелюбовь Маруси к своим, сомнительным по звучанию, но, увы, честно заработанным ( в свое время Маруся очень уважал одноименный сериал, и всех доставал пересказами содержания очередной серии) кличкам была известна всем и все его в глаза звали Лихой, а за глаза – Просто- Марией, или уж совсем пренебрежительно – Муськой.

Сеня, поглаживая чудом сохранившийся ус,- грустно сказал – Я не могу, у меня инструмент в сейфе капитана Злого лежит.

Третий собеседник – давешний дедуля, так и не уехавший ни обратно, к своей бабке, ни в город, где скрывались от родительской любви его дочь с мужем-охламоном, сказал, стукнув для убедительности ладонью по столу, — Вот с этого сейфа и надобно начать!

— Дед, — осторожно сказал Сеня, это же сейф капитана Злого, а не банкира Шеккельмана, на него лицензии не получишь.

— Какие-такие лицензии-шмицензии? — Удивился дедуля, — Ночью будем брать, когда стемнеет. Без всяких лицензий. Вон у дружка твоего, — он махнул в сторону Просто-Марии, — У Дуси, ( Муси! — Оскорбился тот, — Тьфу ты -Лихого!) , Да мне без разницы, как скажешь, Лихой, значит Лихой — мне все едино! Ну, так вот – у Лихого инструмент есть? Есть. Вот и славненько!

— У меня инструмент особый, на капитанские сейфы не рассчитан, — гордо заявил Лихой.

— Ты чего это заюлил? — расстроился дед, — вот взять бы саблю острую, да снести Лихую голову, — не совсем понятно сказал дедуля, и отчего-то захихикал.

— Мне неприятны ваши намеки, — очень интеллигентно сказал Муся.

— Ты, эта, в каком кине, таких слов набрался?, — расстроился дед, — вот оно – зло в чистом виде, все эти сериалы ваши. Нормальные люди насмотрятся их – и вот результат, — махнул дедуля в сторону Лихого, — разум отсутствует. Вместо разума магнитофон катушечный «Мрия»: чего в очередной серии набредят, то эти пострадавшие и несут. Скоро можно будет по репликам окружающих определять, какой они сериал употребляют!

— Стой, стой, стой, — остановил Сеня разбушевавшегося деда, — я вот тоже иногда смотрю и… ничего.

— Заметно, — сказал дедуля, ухмыляясь, — особенно в зеркале, иди вон, посмотрись, в таком виде на улицу выйдешь – сразу карету скорой помощи вызовут.

— Так, что делать-то?

— Как стемнеет, пойдем вызволять твой инструмент, — сказал дед, — а если этот, Лихой, отказывается, то мы и без него справимся. Кто в нашей стране не может сейф взломать? Только самый неумелый, — подытожил дед.

Сене было стыдно признаться в том, что именно он-то и не может, и, мотнув по лошадиному головой, обреченно сказал: «Согласен».

— Ну, и как ты собираешься им помогать?

— А им, что помощь нужна?

— Несомненно! Вероятность того, что они смогут выполнить хоть что-нибудь из задуманного, – демон задумался , пытаясь подсчитать вероятность

— Не напрягайся, — Провидение вздохнуло, — уже ничего не исправить – все пойдет так, как пойдет и ничего не изменить.

— Может я, того, все таки попробую, а?

— Ты? Чего это вдруг?

— Ну… просто так, — Демон хлопнул чугунной дверкой перед носом у очередной частицы, — все время с элементарными частицами, хочется иногда и с чем-то посложнее попробовать.

— А-а-а, то же самое. Мечутся туда-сюда, туда-сюда. И чаще всего без всякого толку. Но иногда и впрямь забавно получается… А впрочем, ты знаешь, а попробуй!

Сеня шел в сопровождении Дедули и Просто-Марии. Яркая луна громко светила с полуденного неба. Сиреневые облака лихо отплясывали в небе коровяк с перетопом. Просто-Мария даже споткнулся, засмотревшись на их коленца. Дедуля шикнул на него,

– Тихо, ты! Спугнешь нам открывцов, чем будем сейф вскрывать?

Просто-Мария, прижал к груди все четыре руки и поклялся вести себя тихо,

— Да мне бы ниточку. Синенькую.

Дедуля мрачно взглянул на него,

— Пришли. Здесь открывцы самые отборные растут. Почва здесь подходящая – глинобетон. Армированный!

Открывцы, завидев гостей рванули в разные стороны, но дедуля с Сеней успели уговорить двоих и те, хоть и с неохотой, но согласились помочь.

Затолкав с почестями открывцов в свои переметные сумы, вся честная компания потрусила по направлению к участку, в котором стоял сейф, помахивая от предвкушения удачи плохо расчесанными, из-за нехватки времени, хвостами.

Участок встретил их недоверчиво, как и принято у всех уважающих себя участков.

— Ну, чего приперлись? — Раздраженно бросил он, — Вас мне только и не хватало сегодня, я вроде капитану команду дал вас на завтра вызвать?

— Мы, это, а мы по дробной воли — сами пришили, — Забубнил дедуля, демонстрируя участку нитки, одна из которых была синей и, сигнализируя сотоварищам задней парой рук. Сеня, пусть и не с первого раза, догадался выволочь из сумы одного из открывцов и сунул того Дедуле в руки.

Дедуля совершенно незаметно зашвырнул радостно гигикавшего Открывца прямо в бубнящую пасть участка. Участок, запнулся, закашлялся, зашипел было что-то, да так и замер с открытой настежьдверью.

— Уф, первого одолели, — сказал дедуля, утирая пот и похлопывая по загривку Сени. Пошли, — бросил дедуля сотоварищам, и смело шагнул в раскрытую пасть участка №3.

Сейф встретил посетителей с высоко поднятой головой, скрещенными на груди руками, и надменным выражением на всех до единого циферблатах.

Просто-Мария подошел было к сейфу, но тот так на него взглянул, что Просто-Мария юркнул за спину Сени и дедули.

— Скорее, — проговорил дедуля, — Открывец выдыхается, да и луна, скоро спать отправится.

— Да-да, — подтвердила луна, — мне уже точно надоело тут торчать, как полной дуре посреди дневного неба и изображать ночь, еще минут десять тут потусуюсь, а потом свалю за горизонт: у меня там шабашка небольшая нарылась.

— Слышали? — Угрюмо сказал Дедуля, — У нас десять минут.

— И ни минутой больше, — опять встряла в разговор Луна.

Сейф презрительно ухмыльнулся,

— Ну, и что вы тут собираетесь сделать за десять минут? Код подобрать? Взорвать меня, к чертям собачьим или еще чего?

Сеня рассудительно сказал сейфу,

— У нас есть, за что сказать тебе, о стальной друг!

Сейф заинтересовался,

— Ну-ну, посмотрим.

Дедуля выволок за уши оставшегося открывца и издалека продемонстрировал его сейфу. Сейф взизгнул от восторга и принялся танцевать что-то, отдаленно похожее на джигу.

— А для танцора он неплохой сейф, — с одобрением сказал киноман Просто-Мария.

Сейф получив открывца, швырнул им Сенин ящик с инструментами, который поскакал по полу, упруго отражаясь от пола и потолка. Сеня с огромным трудом выловил, отбрыкивающийся от него ящик и прижал к груди. Ящик покорно притих и тяжело вздохнув, лизнул шершавым языком Сенин нос.

— От теперь можно и возвращаться, пока Луна не свалила. — Сказал довольный Дедуля и они дружно поплыли навстречу заре, размахивая хвостами и слаженно взмахивая огромными, перепончатыми крыльями.

— Ты, чего это понаделал тут? Какие луны днем, какие открывцы, какие перепончатые крылья… — провидение задохнулось от возмущения

— Ну, так, получилось ведь!

— Все, больше я тебя сюда не подпущу!

— Да ладно, что ты, в самом деле…

*****

Сеня набрал в легкие побольше воздуха, разбежался и, оттолкнувшись посильней, нырнул «ласточкой» с края крыши банка вниз, туда, где завывая, метались сине-красные пятнышки света, щедро разбрасываемые полицейскими машинами.

*****

— Брать будем, как стемнеет, — Авторитет Дедули после вызволения Сениного инструмента из стана врага был непререкаемым.

Сеня погладил ящичек с набором инструментов «юный взломщик» и согласился, потому, как ему уже было почти все равно: таинственная Жанна превратилась в девушку с календаря – туманный образ, заставлявший сердце гулко ухать глубоко в груди без каких либо шансов на чудо.

«Просто Мария» тихо слинял, не выдержав Дедулиного напора.

— А, нам проще будет! — сказал неунывающий Дедуля, обнаружив исчезновение «Просто Марии».

Сеня смотрел на Дедулю, покручивая, чудом сохранившийся, ус.

— Я, пожалуй, надену маску, — Сказал дедуля, доставая из своего рюкзачка маску доброго доктора Айболита, — а тебя, после такой обильной потери растительности на голове и так никто не признает. А да, чуть не забыл, — добавил он, снова шарясь в рюкзаке, — маски, которые кислородные, у меня тоже есть. — И объяснил в ответ на удивленный Сенин взгляд, — там сегодня корпоратив. Наверняка весело будет, вот мы и изолируемся. Нам веселиться-то нынче некогда.

К банку Сеня с Дедулей подошли, когда веселье было в полном разгаре: работники банка, грабители, полиция — все хохотали, нанюхавшись веселящего газ, как сумасшедшие, показывая друг на друга пальцем. Веселящий газ привезли для корпоратива работники банка, а он возьми, да и сбеги в неурочный час внепланового ограбления.

Сеня и дедуля, надев маски, прошли мимо братающихся бандитов и ментов, которые, буйно веселясь, не забывали-таки, время от времени вытирать ноги об банкиров, и вошли в здание банка.

Они бродили по длинным коридорам, пытаясь угадать, где же находится главный сейф.

— Наверное, здесь, — не очень уверенно сказал Сеня, указывая на кабинет, на котором было написано «Директор».

— Кто ж у директора сейф ставит, дурья ты голова, — развеселился дедуля – у директора секретарша водится. Ну, и иногда рыбки в аквариуме и обязательно фикус.

Они вошли в кабинет и увидели стол, на котором стояла табличка с надписью — «секретарь Жанна»

— Вот! — закричал дедуля, показывая на стенку, — тут оно все и лежит! На стенке висела большая фотография. На ней были изображены работники банка и было написано – Петраков, Жанна, Директор…..

Сеня уставился на фотографию, но дедуля сказал,

— Ой, да не это, там, за стеной сейф!

И прошел через стенку, тащя за руку упирающегося Сеню.

— Вот, — Заорал он сквозь маску и разгоняя поднятую пыль всеми руками, вот он – главный сейф!

Сеня обреченно вздохнул и, разложив свой набор юного взломщика, принялся ковырять дверку сейфа коловоротом.

— Руки вверх, — вкрадчиво сказал кто-то позади Сени.

— Ой, да что вы,- ответил Сеня, — я это не слушаю. У меня нервные припадки случаются, когда я слышу «руки вверх». Мне доктор не велит. Да и тихо тут, никакой, извините за выражение, музыки нет.

— Это приказ, — едва скрывая радость, повторил, все тот же голос и Сеня обернувшись, увидел капитана Злого с глупой улыбкой на лице и с пистолетом в руке…

— А-а-а! — закричал, в испуге Сеня и кинулся в дверь, снеся по дороге и капитана и дверь, и часть стены.

Вместо того, что бы бежать из здания, Сеня, по совершенно непонятной ему причине, рванул наверх и оказался на крыше банка.

— Сдавайтесь, — гнусавил голос в мегафон, — вы окружены, сопротивление бесполезно!

Сеня понял, что все кончено. И, что бы ни дать сомнениям овладеть им, разбежался изо всех сил и, оттолкнувшись от края крыши, «ласточкой» нырнул вниз.

— А-а-а-а! — кричал Сеня. Или это был, то-то другой? Не понять. Но вот, кожаные перепонки, между телом Сени и его вытянувшимися до неимоверных размеров руками поймали воздушный поток и с громким, жестяным звуком, сначала остановили падение, а потом и вовсе повлекли его вверх под изумленные крики смотрящих снизу людей.

Сеня хлестанул длинным хвостом и, взмахнув крыльями, принялся набирать высоту.

Пролетая над комариным болотом, Сеня скосил глаз на ярко освещенное окно, и помахал лапой деду игравшему с внучкой в подкидного дурак на то, кто утром пойдет к лохматым комарам с чекушкой самогона в виде угощения.

Над необитаемым островом он сделал круг, высматривая пиратов. Пираты спали, кроме сухопутного пирата, бывшего гаишника — Свисткова, который никогда не спал, озабоченный расстановкой дорожных знаков.

Ухмыльнувшись, Сеня разогнался и, выпустив струю пламени, пролетел с ревом мимо Свисткова. Тот, ошарашенный таким неуважением, замахал полосатой палкой и ринулся вслед Сене, заливаясь свистом, и придерживая фуражку рукой…

Сеня летел и летел, в полной темноте. Но его это ничуть не смущало — ни темнота, ни кажущаяся неопределенность: Сеня точно знал, что там, куда он летит, рано или поздно взойдет солнце. Он летел сквозь тьму, улыбаясь в предчувствии рассвета.

*****

 

— Та-ак, — Грозно сказало Провидение, подбоченясь, и как это я такое пропустило….

— Ну, это, я тут случайно, — бубнил демон Максвелла, снимая с себя маску Дедули, — ну, так получилось… Помолчав немного, добавил, — а всё-таки, красиво он летел. Скажешь, нет?

На Марсе

— А как же ты собираешься туда добираться? — Удивился Сеня, теребя краешек скатерки. Скатерть была в странных блеклых пятнах. Самое большое было похоже на Австралию, когда на нее смотришь с большой высоты. Сене этот вид был знаком. Тяжело вздохнув, он перевел взгляд на мнущегося Петракова.

— Видишь ли, — Пробормотал смущенный Петраков, — я тут порасспрашивал знающих людей, и они мне сказали, что кроме тебя мне никто помочь не сможет. Мне, если на Марс не добраться, все – конец. Шеккельман мне такой неудачи не простит. У него, видишь ли, мысль в голову пришла – на Марсе открыть филиал нашего банка, пока другие туда не добрались. Представляешь, — воодушевился Петраков, — прилетают туда американцы, а им аборигены и говорят на заправке: «Принимает только кредитные карточки от господина Шеккельмана!»

— Ну а я тут причем, — снова удивился Сеня, — Я в ваших дебитах-кредитах ни бум-бум…

— Так от тебя это и не требуется! Понимаешь, американцы туда только через десять лет собираются первый полет совершить, а нам нужно раньше успеть. Ты же, – он помялся немного, — ну, в общем, все знают, что ты — дракон. А драконы везде летать могут. Им, то есть, вам, что есть воздух, что нет его все равно. Ну, и говорят, что тебе деньги нужны. Соглашайся, а?

— Да деньги мне нужны — я на ремонт дома престарелых пиратов — «Веселый Роджер» собираю. Пока что мало собрал. Не хотят, почему-то, давать, — Сеня махнул рукой, — А сколько нужно туда человек доставить?

Петраков обрадовался, и закричал официантке,

— Девушка, еще кофе с тортом можно?

— Если заплатите, так отчего же не можно, конечно можно, — проворчала девушка и побрела к окошечку, за которым с увлечением читал старую газету повар, — два кофе и торту отрежь. Не очень старого — сказала она повару. И стала обводить пальцем странной формы пятна на стене рядом с окошечком.

— Да немного: я тут с мордоранами-старателями договорился, говорят, что они бригада строителей и там, на месте все сделают, как надо.

— Сколько их? — спросил Сеня.

— Да пятеро – Вздохнул Петраков и отщипнул кусочек торта, принесенного скучной официанткой. Отхлебнув из чашечки сомнительно пахнущую жидкость добавил – Ну, и я, разумеется. Не могу оставить без присмотра. А то вдруг, они там вместо банка, начнут левое вино производить и засылать его на землю, потом греха не оберешься.

— Хорошо, — сказал Сеня, — но только при одном условии, что сначала они в доме престарелых пиратов ремонт сделают. С вашими материалами. И, это — кондиционер, чтобы в каждую комнату.

— По рукам, — сказал Петраков, — Но только ты тогда, может, расскажешь свой секрет?

— Какой секрет? — удивился Сеня,- нет у меня никаких секретов.

— Э-э, нет, а как ты драконом стал?

— Так это случайно – прыгнул с крыши и … полетел!

— Так ты не знаешь, — поскучнел Петраков.

— Да нет никакого секрета, что ты! Просто, по моему, нужно очень сильно захотеть взлететь. Туда, вверх. Ну, и оттолкнуться получше.

— Ну, уж нет, — вздохнул Петраков, — мне вон уже сколько раз летать хотелось, а вот, кроме как самолетом — никак.

— Да ты, наверное, разбежаться, как следует не смог,

— Пробовал, — мрачно ответил Петраков, — но кроме как во сне нигде не удалось.

— Так во сне у тебя получилось?

— Да.

— Ну, тогда все в порядке — те, кто летает во сне, могут и наяву полететь. Просто нужно цель подходящую отыскать. Такую, что нельзя было бы не полететь! Говорят, что настоящая любовь, такая, какая уже давно только в книжках встречается, дает людям крылья.

— «Ред булл» дает людям крылья, — Саркастически перебил Сеню Петраков, — да и то, только в рекламных роликах. В кого влюбляться-то, в таких, он ткнул пальцем в сторону скучной официантки, фыркнувшей, что-то нелестное в ответ – Вот я и говорю — нет любви.

— А ты посмотри внимательнее,- сказал Сеня, — может ты просто ее еще не встретил? Или не разглядел.

— Пока, что я ясно разглядел приказ о моем увольнении, в случае если не смогу вовремя филиал на Марсе открыть.

— Так, что же мы ждем? Пошли быстрее! У нас впереди еще много работы!

********

 

На Марсе было ужасно скучно. У Петраков хотя бы было занятие — он воевал с мордоранами-старателями хронически отстававшими от плана. Строительство филиала шло ни шатко ни валко. Самогонка, изготовляемая ими из местных растений, получалась ярко оранжевого цвета и шла нарасхват на лунных базах. Петраков, отчаявшийся в ручную перекрыть каналы доставки сырья, попросил Сеню помочь с доставкой экскаваторов.

— Ну, хоть один, — Сказал он Сене, попивая оранжевый напиток в «Кафе под куполом», построенным мордоранами в первую очередь, — я лопатой не успеваю…

— Не потяну я, — честно сказал Сеня, — разве что по частям. Да и то, некоторые превышают мои возможности. Хотя, заманчиво на Земле побывать.

— Ну, хоть бобкэт, а? — Кадык Петракова дергался в такт с бульканьем самогона втекающего в него. Официант — один из мордоран, стоял наготове с пластмассовой канистрой — пополнить напиток, стремительно убывающий в Петраковском стакане.

— Бобкэт, пожалуй, я осилю. — Согласился Сеня, не обращая на яростные подмигивания Мордоранина никакого внимания.

— Ура, — просипел Петраков, поставив стакан, — а то здесь, на Марсе, столько каналов, что я уже со счета сбился. Чертовы Марсиане понарыли, а мне расхлебывай.

Мордоранин не обращая на призывные крики Петракова внимания, запер канистру и раскрыл свежий выпуск газеты «Марсианские хроники», выходившей по четвергам.

— Вот, скорбно сказал Петраков, — мы им тут все обеспечили, а они!

Сеня хмыкнув, допил содержимое своего стакана и поморщился. Какая же, все-таки, дрянь. Единственное достоинство — цвет. Цвет утреннего солнца, когда оно только-только выглядывает из-за горизонта, сонно жмурясь и потягиваясь. Видать, на лунных станциях это пойло оттого и в таком почете. Сами то они сидят в своих норах глубоко и солнце видят только на картинках.

Поставив стакан на стол, рядом с головой сомлевшего Петракова, Сеня встал и кивнул Мордоранину

— Неси. Через полчаса вылетаю на Землю. По дороге на Луну загляну. Предупреди их заранее, а то в прошлый раз самому пришлось разгружаться да канистры в схорон носить.

<Надо будет продолжить>

******

В деревне

«Вж-жик, вв-ж-жик. Вжииик….»

Странные звуки нервировали Сеню, даже больше, чем тот факт, что он, как ни старается, решительно не может открыть глаза! То есть, приоткрыть их ему еще удавалось пару раз, но и все. Розоватая муть, которую он видел в появлявшуюся щелочку, только прибавляла вопросов, которые ему хотелось хоть кому-нибудь задать. Неважно кому, лишь бы, непременно, ответили.

Вжик, вжик, — завжикало что-то пободрее и Сеня отважился задать один из мучавших его вопросов,

— Где это я нахожусь?

Из всего вопроса, отчетливо прозвучала только первая буква «Хы-ы…». Сенин голос, словно испугавшись произведенного им хрипа, слинял до несчастного «ы-ы-ы», прозвучавшего последним «прости» двухсотлетнего старца…

— О! Оживает! Тащи ему ковш!

К Сениному носы поднесено, что-то плещущееся и, слегка пахнущее медом.

— Давай, пей. Скорее в себя придешь. А то у нас со вчерашнего много дел осталось незаконченных.

Сеня отхлебнул и прислушался к себе. «Ни-че-го не помню», — произнесло его внутреннее «я». Сеня был вынужден с ним согласиться. Правда, глаз, после богатырского Сениного глотка, таки открылся! Хотя и только один.

Вокруг было, гм, странно. Сам Сеня лежал на широкой лавке, накрытой шкурой неизвестного ему животного. На лавке у другой стены, напротив него, сидел косматый, здоровенный мужик и точил огромный столовый нож на точильном камне размером с хлебный каравай. Мужик радостно улыбался Сене сквозь разбойничью, черную бороду, торчавшую во все стороны, и пучил налитые кровью глаза.

— Что, совсем не помнишь? — удивился мужик, — мы же вчера договорились, что сегодня я тебе последнюю голову того. Отрублю, значит.

— К-к-как, это — последнюю? — Сениному изумлению не было предела.

— Ну, я не знаю, как это вы, драконы делаете, но вчера я тебе две головы срубил, — тут мужик приложился к ковшику и не отрывался до полного его опустошения.

— А ты столько же, как и вчера выпей, так у него снова лишние головы отрастут, глядишь и поболее. — Прозвучал насмешливый женский голос, — Ты лучше вспомнил бы, зачем ты его подговорил пол деревни спалить.

— А ну, молчи, женщина! — огорчился мужик, — ну что за порода, а? Никак нельзя было деревню не спалить, нельзя! Кто бы иначе обратил на него внимание, мало ли чего там, в небе летает – птицы, разные и эти, как их … мухи, вот!

— Ага, а зачем Ваське Соловью, зубы повыбивали, а, злыдни?

— А чего он всем голову морочил? Чего это все кричал – я, мол, свистну, раз он от страха и свалится с неба, суслик, мол, с крыльями! Вот и пришлось ему подпортить слегка личину, что бы ни мешал.

— А-а-а, как с головами-то быть? — встрял Сеня, добравшийся до ковшика и хлебнувший из него еще глоток, позволивший ему открыть второй глаз, а заодно и увидеть девицу, которая так сурово отчитывала его знакомца, которого он в упор не помнил.

— С головами-то у вас промашка получилась, — хихикнула девица, — мой-то балбес, что утворил: вы когда за знакомство выпили, с полбочонка медовухи, всего, он и предложил план, давай, мол, полдеревни спалим, тогда нам, то есть тебе, конечно, оставшиеся полдеревни чего хошь отвалят – и выпить и закусить, а то мол, у нас уже заканчивается, а кругом жмоты – просто так не дадут.

Ну, тут ты и взлетел! Спорить не буду — красиво взлетел, Васька про суслика от зависти говорил, и, сделав в воздухе, — тут она показала руками «мертвую петлю», — с ревом вниз пошел. Ну, и выпустил струю огня. Короче говоря, спалил наш собственный амбар! Тут соседи ко мне и прибежали. Кричат, – Утихомиривай своего Добрыню, или мы его на дуб вместе со змеюкой летающей за ноги подвесим, вниз головами! А я им и говорю, — вам надо вы и подвешивайте! Тут вы, два охламона пьяных вдрабадан, приперлись. Соседи совсем разъярились, меня к вам толкнули и говорят, вот вам, теперь сами разбирайтесь! Ну, Добрыня совсем охмурел и говорит, — с чего это тебе, Змеища, такой вот почет? Но ты это на свой счет принял и давай чего-то бубнить, мол, выкуп… Тут Добрыня сбегал домой и приволок свой меч, а тот уже ржавый весь, и на те6я, с ревом, мол, порубаю, чудище трехглавое, в капусту! Видимо, медовуха по глазам ударила. А ты взлетел, и, так, зигзагом, на него двинулся. А он мечом махнул. С одной стороны, потом с другой и… Упал. Только прохрипел, что, мол, третью голову с утречка по холодку срубит, сейчас-то ему, мол, жарковато, да и притомился малеха! С тем и захрапел, ирод, всех собак в деревне до смерти перепугал. Снова. А ты, гость дорогой, тоже хоро-о-ош! Подлетел поближе и, зацепившись лапой о приступок, тоже свалился – бревно-бревном. Лежишь, икаешь и глаза пучишь. Мы всей деревней вас, двух обормотов, домой затаскивали.

Сеня виновато посмотрел на женщину,

— Я, это, я извиняюсь…

Та только махнула рукой,

— В первый раз что ли, — и посмотрев на Добрыню, зачерпывающего из бочонка со дна, добавила, — шел бы ты, мил человек, восвояси. Да лучше бы пешком, а не летал тут, как цыпленок-переросток. У нас тут за лесом еще парочка вахлаков обитается, любителей с чудищами сразиться — Илюха, да как его, запамятовала, а, Лёха. Ладно, перекуси на дорожку и отправляйся. И она очистила для Сени место за столом, убрав, забытый уже меч, и поставила перед ним чашки с разносолами да хлеба каравай из печи достала….

Проводив Сеню до калитки, напомнила, — Не забудь про охламонов, что за лесом живут. А я пока придумаю, как местным происшедшее разъяснить. Поубедительнее. — И рассмеялась серебристо.

Сеня тронулся в путь, а за его спиной из избы донесся рев Добрыни,

— Вась, а Вась! Вась! Ва…Ва…. Василиса! Да где же ты запропастилась-то, а!?

****************

— Да ты, милок, проходи, — Суетилась старуха, — у меня вот как раз и пироги подошли!

Сеня помялся у порога, и шагнул внутрь, проверив, на всякий случай, в каком он сейчас виде, уж больно ему не хотелось пугать такую славную старушку своим вторым, драконьим обличьем. Нащупав, пусть и не с первого раза, джинсы Сеня окончательно успокоился.

— А у вас тут хорошо, — Сказал он, выглядывая из окошка, — тихо, лес кругом. А бандиты у вас не водятся? — вдруг вспомнил он, что в лесах обязательно должны водиться разные разбойники, — Братья, там, ну, лесные?

— Про братьев не слыхала, — неожиданно огорчилась старушка, — а вот, просто так разбойники, уже давно не заглядывают, — вздохнула она, — Да ты ешь, мил человек, а я тебе постелю. Притомился, небось, с дороги? Или вымыться желаешь? Только мы по-деревенски, в печи русской моемся.

Сеня ел пирог и поглядывал на стены, увешанные полинялыми фотографиями. На них были хозяйка избы и худющий дед. Вместе и поврозь. Хоть фотографии были очень старые, но бабка на них была точь в точь, как сейчас — ветхая.

Бабка глядя на такой интерес, сказала,

— Дед змея пошел искать. Зеленого. Говорят, залетел к нам недавно родимый, а то мы уже заждались, — И старушка мечтательно посмотрела, куда-то вдаль.

— А что, у вас дед — алкоголик? — бухнул Сеня.

— Да ты, что? — Изумилась бабка, — Какой алкоголик? Да он сроду никакого алкоголя в рот не брал.

— Так зачем ему змий? — удивился Сеня. Но вопрос его остался без ответа, потому, что в избу вошел тот самый дед с фотографий на стене.

— А-а-а, у нас гость, — обрадовался он.

— Да я… тут… мимо, — забормотал, смущенный таким вниманием Сеня.

— Да ты не тушуйся, мил человек, — вот если бы ты был змеем-горынычем, тогда бы у нас другой разговор бы вышел!

— А чем вам змей это так досадил?

— Удрал, гад зеленый, и самое главное собой утащил, — яйцо!

— Фаберже? — Показал свою образованность Сеня.

— Кого? — Удивился дед, — не знаем мы ни какого Фарберже.

— Ну, такое, — Сеня покрутил в воздухе пальцами, — красивое все такое…

— Точно, — Насупился дед, — хрустальное было яйцо, а ты откуда знаешь?

— Да я в журнале читал.

Сеня от смущения стал водить когтем по столу, не замечая, что дед подмигнул бабке, и та бочком стала передвигаться к двери.

— А скажи, как это у вас, у змеев, так ловко огонь получается? Ни дров, ни угля вы не едите, а пышете, что твоя печь?

— Ну, мы это, газифицированные мы. Раньше было тяжело, приходилось долго готовиться….

Тут до Сени дошло, что дело-то неладно. Бабка стояла в дверях, держа в руках кочергу, как вратарскую клюшку, а милый дедуля, уже выволок потихоньку, здоровенный меч и пытается припрятать его за спиной.

Сеня представил, что сейчас будет и не разбирая дороги ломанулся сквозь низкое окно наружу. Его догнал вопль дедули,

— Щас я ему яйцо отхвачу!

Сеня так явственно представил, что сейчас произойдет, что вылетел наружу, как пробка из бутылки и взмыл над домом.

Выбежавшие наружу дед с бабкой орали снизу,

– Отдай яйцо, ирод!

— Не отдам, — крикнул Сеня, я у вас ничего не брал!

Тут бабка, заорала деду,

— Коша! А ну, тащи мое помело, я этого таракана крылатого быстро с неба смахну!

Потерявший от страха голову Сеня не стал дожидаться пока его смахнут и, заложив крутой вираж, отважно ринулся наутек, ревя стратегическим бомбардировщиком на взлете. Чтобы отпугнуть других желающих покуситься на его целостность.

*********

Стою я тут, ох давно стою. Хотя нет, теперь-то я уж и не очень-то стою, скорее, валяюсь я тут. Мда-а, вот не повезло, так не повезло. Раньше-то, бывало, ко мне люди как люди приходили, попеть, потанцевать вокруг – вон лужайка-то, какая рядом . Бывало и для чего другого. Дело-то молодое, всем хочется продолжиться, но это уже подальше — за лужайкой — орешник.

О чем это я? Ах, да! Вот и я рос, рос да и вырос. Большой вырос — слов нет, да только после того, как у меня молнией ветвь сломало, да она на головы тем, кто там, внизу от грозы прятался, рухнула, перестали ко мне нормальные люди ходить-то.

А тут вот урожай желудей случился невиданный, — Ну,- думаю – целая роща дубовая с такого количества желудей вырастет. Да приперся тут этот придурок (ну, а как еще его назвать?) свил гнездо на большой ветке, той, что слева — над дорогой, которая. Орёл! Правда, общипанный, малость, какой-то. И давай этот Орёл в проходящих людей желудями из рогатки стрелять – Вильгельм Телль доморощенный из Нижней Переплюевки.

Правда, мир не без добрых людей: из соседней деревни пришли двое, Алеша да этот, как его, Ильюхой, что ли, кличут? Подвесили вахлака за шкирку мне на сук, что пониже, и отдубасили охальника как следует. А чтобы не так сильно безобразничал вдругоряд!

А он, охламон неуёмный, опять за свое: сидит в гнезде, шепелявит себе под нос чего-то. Все какого-то Добрыню поминал. А тут такое дело. Сидит, нахохлился, будто петух, у которого в курятнике все куры передохли, глядь, в нашу сторону Змей-горыныч летит. Большой такой Змей-горыныч, только почему-то с одной головой. А этот идиот (ну, а как его еще назвать?) хватает рогатку и ка-а-а-ак засандалит желудем змею этому, да прямо в глаз!

А тот родимец, видимо, задумался о чем-то, о своем, о змеином и не ожидал такой подлости со стороны дуба ( этого-то придурка из-за моей листвы и не видать совсем!). Пока он башкой единственной мотал, то с курсу сбился, и этой самой, последней башкой прямо мне в середину ствола и врубился.

Я, как видите – пополам… Змей вона – шевелится малёха, а этот идиот, просто так валяется… Э-э-х, подъехали бы ребята- Алеша с Ильюшей, порядок бы навели…

****

Сеня в третий раз пересчитывал электрических птичек, летавших вокруг его морды. Два раза счет не сошелся, на третий — дело снова шло к ничьей по результатам всех встреч. «А интересно, — вяло думал Сеня, — если они приблизятся достаточно близко друг к другу, произойдет между ними разряд, или нет?» Птички же к Сениным размышлениям интереса не проявляли, сварливо треща между собой с музыкальностью закоротившего шнура от утюга.

Сеня попытался скосить глаза в сторону. Хоть один для начала. И у него это, как ни странно, получилось! Правда, это ему мало в чем помогло. Потому, что ничего не понял. Кроме того, что птички эти, скорее не птички, а искры, которые все еще обильно сыплются у него из глаз. Поерзав немного и ощупав себя, как получилось, заодно осознал, что он, Дракон Сеня Печенюшкин, такой большой и даже красивый, к своему стыду, лежит на спине в позе полупотрошенного цыпленка на разделочном столе…

Еще через пять минут ерзаний, сопения и тихих, но очень убедительных ругательств, Сеня пришел к выводу, что кроме всего прочего на башке наличествует гигантская шишка. И что ему, пока, лучше оставаться в драконьем обличии, так как головная боль таких размеров в человеческую голову попросту не поместится.

Когда Сеня умудрился с десятой попытки перевернуться на живот, что было очень непросто, надо отметить, он обнаружил, что валяется на пустынной, разбитой вдрызг проселочной дороге, а рядом находится, точнее, находятся останки, сломанного пополам, гигантских размеров дуба. Сопоставив размеры дуба, со своей головной болью Сеня понял, что, похоже, именно он поработал тут дровосеком. Или дуболомом?

Еще дальше на дороге валялся мужик. Сеня аккуратно потрогал его за ногу. Мужик открыл глаза и истошно заорал,

— А-а-а-!!! Опять ты! И ждесь ты меня нашел! Гады, жмеи болотные, что ты, что дружок твой полоумный, Добрыня. Шгинь!!!

— Э-э, — обрадовался Сеня, — да никак это ты, Соловушка?

— Какой я тебе Шоловушка, — Осторожно бесновался Соловей, — Шоловей я! Разбойник! Пошле вашего мордобоя пришлось мне из деревни в леша податься. Разбоем на жизнь промышлять.

— Да что-то ты не очень хорошо выглядишь, я тебе скажу

— Будешь тут хорошо выглядеть, ага, — насупился Соловей, — повадилашь тут парочка одна чуть ли не каждый день на тренировки приходить, — груша ты, говорят – швяжут руки за шпину и подвешивают за шкирку на дуб, ну, тот, что ты швалил, и колотят! Будто я ковер какой.

— Эй, Лёх, погляди, а у нас сегодня тут двое голубчиков! — раздался за их спинами бодренький тенорок, — Ну, щас мы повеселимся!

 

***

— Ты куда его завел? -спросило Провидение, — ты же его вроде бы к викингам отправлял, нет?

— Ошибочка в планировании вышла, — бодро проговорил Демон, — викинги его бы враз на обшивку корабля пустили, вот и пришлось в последний момент перерешивать.

— Здорово ты перерешил, — съехидничало Провидение, — головой в дуб вековой.

— Зато скорость погасил, он же для полета в Скандинавию скорость набрал, а тут аварийное торможение,то да се…

— Фигасе – то да се, сейчас двух этих голубчиков будут в лапшу рубить витязи ясные.

— Не-е, не успеют, я их сейчас в картину Васнецова вколочу, пусть там пыжаться, героически горизонты осматривают, а Левканоя их будет показывать всем желающим. А с Сеней я разберусь, я думаю ему пора в экзотический круиз – «по морям и землям дальнего востока» отправляться.

****

«В Китай, только в Китай, — думал Сеня, — ну, или во Вьетнам. А что, там тоже к драконам хорошо относятся. Я в книжке читал. Вьетнамские народные сказки». Хорошая книжка — красивая.

Черный бархат ночи надежно скрывал его полет, только тень на фоне звездного неба могла бы выдать Сенино присутствие, если бы кто-то смотрел вверх. Но кто, скажите на милость, смотрит просто так на звездное небо? Влюбленные, да звездочеты. Но, слава Богу, и у тех и у других тень в небе вызывает лишь мимолетное недовольство – мешает!

Огромная сеть упала на Сеню и, пока он в панике бился в ней, чей-то голос проговорил:

— А что, может хоть этот подойдет?

— Да черт его знает, может и подойдет. Запрос-то дурацкий. Критерии уж сильно размывчатые.

— Кто вы такие? Какие, еще критерии? — Изумившись, Сеня даже перестал барахтаться в сети.

— Да тут один, сильно умным себя считает, потребовал привести ему дракона. — Сказал один.

— Вот, правда, какого – он не знает. Ну, мы и носимся уже несколько часов – драконов ему на ознакомление водим, уже и не знаем, что бы еще ему показать… — добавил второй.

— А вы то, сами, кто будете?

— Да Гугель мы будем, а что?

— А на что этому «ему» дракон?

— А ты его сам спроси, может, и сойдетесь, а? — С надеждой в голосе проговорил один из гуглей, — а то мы уже замаялись.

 

За стеклом, в маленьком кафе на три столика, сидел «сильно умный» и скучал. Сеня поглядел на него и, обернувшись к Гуглам, сказал,

— А что, вроде нормальный человек, — И постучал когтем в стекло.

— Ну, кого на этот раз вы приволокли? — небритый мужик со скучными глазами отхлебнул из чашки.

— Да, вот – что, сам не видишь, что ли? — Гуглы откровенно зевали.

— А кто вам нужен-то? — спросил Сеня

— Дракон, – Мрачно проворчал мужик. Ему явно надоел этот вопрос.

— А какой дракон, — спросил его Сеня, — Меня, к примеру, Сеня зовут, и я – дракон.

— Мне нужен, кхм, добрый дракон, — Уныло проговорил мужик, — а они, – он махнул на пожимающих плечами в притворном равнодушии Гуглов, — что попало притаскивают…

— А для чего тебе дракон, да еще и добрый? — удивился Сеня.

— На юзерпик, — коротко ответил мужик, — он бы меня представлял. Слушай, — оживился мужик, — А ты, случаем, не мог бы?

— Да я и не знаю, может и смог бы, мне уже так надоело отовсюду бегать…

— Давай, а? — Загорелся мужик, — я тебя в обиду не дам, а эти прохиндеи, похоже все равно мне ничего более интересного не принесут.

— Ну, ладно, давай попробуем. А как тебя зовут?

— Зовут… ты знаешь, а пусть меня зовут Му. Нестрашный Му!

Провидение посмотрело на демона Максвела и сказало, слегка покрутив пальцем у виска – это даже не сиреневые облака и говорящий сейф…

— Да ладно тебе, просто я с мужиком договорился, — я ему с юзерпикчей помогу, а он про меня, кхм, ну то есть, про нас напишет.

— Зачем тебе это? — Изумилось Провидение.

— А я знаю? — отмахнулся демон, все вокруг как с ума посходили: всем известность подавай, вот я и решил попробовать, а вдруг это хорошо? Все какое-то разнообразие.

В городе

Сеня сидит за столиком у окна. Перед ним полупустая кружка с потерявшим всякую надежду на взаимность пивом и маленькое блюдце с тремя блеклыми оливками. Тоже, явно, разуверившимися в своей нужности.

Сеня смотрит на тусклую улицу и думает о планах на будущее. Планы думаться не желают, и все время отворачиваются от, и без того не слишком-то настойчивого, Сениного взгляда.

— Свободно!? — Рявкнул кто-то и плюхнулся, не дожидаясь ответа, на стул, стоящий с другой стороны Сениного столика. — Что, здесь только это подают?

Сеня, оторвавшись от планов и улицы, посмотрел на непрошеного гостя, тыкавшего пальцем в сторону его кружки.

— Добрыня, ты? Какими ветрами?

— А? Чего? — Подслеповато сощурился Добрыня, — Ё-маё, Дракон! Ты ли это? Ты же вроде улетел? Вот и хорошо, потому, что…

И тут же заорал на хмурого официанта, болтавшего возле стойки бара с толстым барменом, явно бандитской наружности:

— Ты скоро уже появишься, брандыхлыст! У нас тут встреча, а в горле пересохло так, что слово сказать невозможно. Тащи сюда пива, да побольше!

— Конечно пересохнет, непременно пересохнет, так орать-то, — пробурчал официант, подходя ближе, — Тебе тоже? — Спросил он, сквасив кислую мину, на совершено лошадином лице.

— А? Нет — у меня есть ещё, — отмахнулся Сеня.

— Давай, тащи! И ему и мне, да, смотри, поболее! — взревел Добрыня багровея. — Да не забудь что-нибудь закусить! И не вздумай, холоп, притащить мне этот ваш дурацкий солёный виноград с косточками, которые не разгрызть!

Официант хмыкнул и, закатив глаза, заблажил на весь зал, — Имеются щи. Суточные. Биточки и бараний бок.

Впрочем, на счёт бока не уверен: баран вполне может отказаться от такой чести. А вот пиво только вчерашнее и холодильник у нас сломался . Так, что рекомендую биточки студенческие — не забываемые воспоминания!

— А что едят вон те ханурики? — голос Добрыни тяжелой морской волной накрыл столик, за которым кучка джентльменов в кожаных куртках ели что-то, таская куски руками из огромной чаши, стоящей посреди стола. Джентльмены насторожились и уставились на Сеню с Добрыней, перестав жевать.

— Кабан.— Доложил официант. — Насколько я отсюда могу различить, по-королевски!

— Вот его нам и тащи, — сверкнул Добрыня глазами в сторону хануриков в коже.

— А если они будут против? — осклабился официант, помахивая блокнотом, в который так ничего и не записал.

Сеня едва успел спасти свою кружку, а скукоженные оливки, те так просто и сгинули под сапогами Добрыни.

Стол, перерубленный Добрыниным мечом пополам, ещё медленно разваливался на части, когда официант, завершив свой недолгий полет, приземлился точно в чашу с кабаном, точнее, с его останками, пусть и приготовленными по-королевски.

Ханурики, издав боевой клич, ринулись на счастливо улыбающегося Добрыню, снося по пути столики и посетителей, не успевших убраться с дороги. Добрыня, отставив меч в сторону, осклабившись, засучивал рукава.

Сеня отхлебнул из кружки и поморщился — Официант! — Заорал он, — Слышь, каналья! У тебя есть что-нибудь, что можно пить, кроме этой теплой мочи, которая, к тому же, давно прокисла!

Сидящий в блюде официант отмахивался от бабочек, летавших возле его лица и глупо хихикал, — «а если… они… не… не… согласятся! Отли… чная шутка… надо б… будет за.. за… ик! Помнить»

Сеня, поставив кружку на подоконник рядом с пластмассовой гортензией, отломал ножку от стула, на котором сидел, взвесил её на руке и скептически хмыкнув, двинулся на подмогу Добрыне.

Добрыня, прижатый к стене, взрёвывал диким зверем Ыё, водившемся по легендам в лесах около Добрыниной деревни и отличавшемся нравом свирепым, а при близком общении, говорят, и вовсе неприятным, отбивался от противников кулаками, свирепо скалясь и сияя свежеподбитым глазом.

Сеня, примерившись, врезал по обритой башке одному из нападавших, и тот рухнул на пол, выронив кастет.

— А ты не хулигань! — добродушно сказал Сеня и тут же пропустил удар в бок от другого кожаного. Тот тоже бил кастетом.

— Так вот вы какие тут привычки завели? — Удивился Сеня, укладывая энергичным ударом охамевшего нападающего рядом с предыдущим.

— А ты чего голыми-то руками? — Спросил он, присев на уцелевший столик, Добрыню, выбивавшему барабанную дробь на башке одного из нападавших, зажав его, для надёжности, между коленями, пока двое, все ещё остававшихся на ногах кожепиджачников, охаживали Добрынины бока.

— А так веселее, — пыхтя, ответил Добрыня, — да и потом — принцип у меня такой.

— А, принцип — уважаю! — откликнулся Сеня.

Добрыня отпустил импровизированный барабан, и тот рухнул на пол, хрипя и пуская пузыри.

— Нет, ну ты посмотри какой чахлый народец нынче пошёл? — Пожаловался Добрыня Сене и, крякнув, сшиб лбами двух последних нападающих.

— Все. — Выдохнул он и плюхнулся на стул у безвременно опустевшего столика.

— Что это!? — Взревел он, насупившись, — где эта скотина — официант? Меня мучает дремучая жажда после доброй битвы!

Официант, взвизгнув, вывалился из блюда на пол и пополз, быстро перебирая руками и ногами, как перепуганный таракан, по направлению к кухне.

— Хороший малый, — хмыкнул Добрыня, — С такого толк выйдет — вишь как, верную дорогу сразу нашёл. Эй, не забудь — пиво и закусить! — проорал он вслед.

— Мне надо было знать! — произнёс хозяин кабака, вышедший из подсобки, где он скрывался все это время. — Если к тебе заявился дракон, то все пойдёт наперекосяк… Я-то, по глупости своей боялся, что ты мне тут все спалишь, как уже бывало, а тут этот бандит пришел и все разрушил…

— Не плачь, брат-кабатчик, заплатим мы тебе, — сказал Добрыня швыряя на стол пачку денег, перетянутую аптечной резинкой. — Я нынче при деньгах — у меня особый день сегодня!

Дверь кабака распахнулась и внутрь ввалилась орава кожанно-пиджачников размахивающих оружием.

Кабатчик побледнел и растворился в воздухе. К чести его надо отметить, что пачка Добрыниных денег испарилась вместе с ним, как и не бывала.

Добрыня выхватил свой меч и приговаривая, — Принципы это, панимаешь ли, хорошо, а думать все едино по обстоятельствам надо, — занял оборонительную позицию.

Сеня, заворчав, принялся расправлять свои огромные, перепончатые крылья и зашипел, яростно хлестанув хвостом, снеся половину столиков в зале. Красные его глаза, с вертикальным зрачком, светились мрачным огнём, а длинный, раздвоенный язык покачивался перед лицами побледневших нападавших.

— Только не огнём! — донеслось из подсобки, — у меня огнетушители просроченные!

— Что — только не огнём?, — раздался женский голос.

В кабаке неожиданно стало светлее. Сеня, стряхнув пылинку с лацкана своего пиджака, присел, улыбаясь за уцелевший столик. Рядом с ним плюхнулся ухмыляющийся Добрыня.

Кожаные пиджаки притихли и расступились, спрятав свои игрушки. Они как-то неожиданно выстроились почетным караулом по обеим сторонам прохода, от двери до самого столика за которым сидели Сеня с Добрыней.

Она шла по проходу, едва касаясь туфельками земли. Казалась, она плывет по воздуху.

От всей ее фигуры исходил живой свет, перед которым все расступалось и умолкало.

А еще она улыбалась. Ах, как она улыбалась…. Улыбкой мягкой, уголками губ, ямочками на румяных щеках. Глядя на эту улыбку, кажется, что она предназначена именно тебе и от этого перехватывает дух и хочется благодарно улыбаться и улыбаться в ответ и делать глупости. Непременно, делать глупости! И вот ты уже ловишь себя на том, что рот твой совершенно по-дурацки растянут до ушей, а сам ты готов на все что угодно, лишь бы эта улыбка не исчезала.

— Вась, а мы это — мы ждали тебя, как и договаривались! — сказал, глупо улыбаясь, Добрыня.

— Во, видал? — Сказал он Сене, показывая на заметно округлившийся живот Василисы, — Первенца ждём! Васька-то, по магазинам пошла — пеленки-распашонки, а я…

— А ты должен был найти Сеню, — улыбнулась Василиса, — и, как я вижу — нашёл. Ну, что — вы тут уже расплатились? — и улыбнувшись по дружески кланяющемуся кабатчику, добавила — Тогда пойдёмте — у нас еще много дел.

И она, подхватив Добрыню с Сеней под руки, пошла к выходу, приветливо улыбаясь кожаным пиджакам, стеснительно улыбавшимся ей в ответ, так кажется, и, не поняв — почему.

*****

Сеня взглянул на развернувшийся чайный лист, плавающий в лужице на дне чашки с драконом ловящим отчаянно отбрыкивающееся от него солнце, и вздохнул. Часы на стене, вежливо откашлявшись, осведомились — «Пора..?» — И попытались сыграть что-то издевательски-бравурное, но сбившись на втором такте, сконфуженно затихли, поглядывая по сторонам — не обратил ли кто внимание?

Сеня сидел один. Даже официантка, казалось, забыла о его существовании, весело болтая с прощелыгой-барменом сверкавшем румяными щеками, обрамленными рыжей, шкиперской бородкой.

Дракон Сеня вышел из кафе с приготовленным заранее закопченным стеклышком и взглянул на солнце. Солнце делано зевнуло и, припудрив носик первым попавшимся под руку облачком, подбоченившись замерло в ожидании.

Вся улица глазела на Солнце. Кто как. Через закопченные стекла, старые светофильтры, сквозь древние фотопластинки, сохранившиеся каким-то чудом на антресолях, а кто-то и просто так — прикрыв глаза рукой, смотрел на него сквозь тоненькую щель меж пальцев, ругаясь потихоньку и поминутно вытирая слезы.

Часы в кафе, едва слышные снаружи, выкрикнули еще раз, но уже не так уверенно, — «А сейчас?»

Солнце, тоже, явно нервничало, стреляя глазами по сторонам. Дракон Сеня оглянулся. Люди сверяли часы, поглядывая на Солнце и пожимая плечами, кто-то названивал по телефону и громко требовал обещанного. Дети, потеряв терпение, носились с громкими криками между остановившимися в ожидании машинами.

— Я — дракон! — Восторженно вопил мальчик, размахивая воздушным змеем, с нарисованным на нем драконом, — Я сейчас проглочу солнце!

Часы, выкрикнув вдруг охрипшим голосом, — «Ну же, сколько можно ждать!» — отбили сгоряча точное время, что с ними случалось совсем не часто. Расстроились, похоже.

Дракон Сеня взглянул на наручные часы — а вот теперь, пожалуй, и правда, пора!

Схватил за плечо пробегающего мимо мальчишку-дракона,

— На, возьми. А взамен змея? Ненадолго.

Мальчишка с удивлением посмотрел на закопченное стеклышко, которое протягивал ему дракон Сеня.

— Так ведь нет никакого затмения-то, — сказал он, — не на что смотреть…, — но стеклышко, конечно взял: кто же от такого подарка откажется?

Глянув по сторонам, достаточно ли места, и, расправив огромные крылья, дракон Сеня взлетел, взмахнув, не удержавшись, хвостом. Зазвенела разбитая витрина: «Черт! Не забыть бы заплатить, — мелькнуло у в голове,- не стоит огорчать друга-кабатчика»

Солнце ждало его, там в вышине. Оно стояло облокотившись на серое облако, рвущееся по своим делам, и поигрывало короткой шпагой-молнией, одолженной у старой подруги — грозовой тучи.

Дракон Сеня взмахнул крыльями и выкрикнул,

— Готово ли ты?

— К вашим услугам! — Полыхнуло жаром навстречу дракону Сене.

— Ангард!

Сеня ринулся в бой, прикрываясь щитом с гербом «Красный Дракон на золотом поле».

Солнце, взвизгнув, кинулось вперед, размахивая молнией. Щит уверенно держал удары. Глаза дракона-на-щите сияли, он грозно рычал и хлестал в ярости хвостом по бокам.

Дракон Сеня скинул кожаную куртку и, улучшив момент, схватил и замотал в нее визжащее от злости солнце.

«Ах….» — Донеслось до него с улицы.

Солнце отчаянно билось, пытаясь выбраться наружу, пока не исхитрилось распороть куртку молнией изнутри.

— Ну вот, — Вздохнул Сеня, разглядывая дыру — на этот раз все десять сантиметров. Рекорд. Хоть бы раз не зацепиться…

Вернув мальчишке змея, сказал серьезно:

— Спасибо, друг, ты мне очень помог.

Отвергнув попытку, не очень, впрочем, настойчивую, вернуть закопченное стеклышко, взглянул насмешливо на взъерошенное, покрытое багровыми пятнами Солнце, рассказывающее что-то о своей великой победе откровенно уже скучающему облаку, облокотившемуся на барную стойку.

— Еще чаю? — Спросила официантка и, улыбнувшись Сене, добавила — А я, растяпа такая, пропустила затмения, представляешь?

— Я его тоже не видел, — сознался Сеня, — Даже стеклышко закоптил, да задевал его куда-то. Наверно из кармана выпало — видишь?

И продемонстрировал дыру в куртке, прорванную о шляпку гвоздя, отчего-то торчащую из спинки стула, любуясь солнечными веснушками, танцующими вокруг её смеющихся глаз.

***

— Может выгнать его?

— Да нет, он же безобидный: выпьет свои десять чашек чая и уйдет. Кстати, там со стулом что-то не так, ты бы посмотрел — этот чудик каждый раз умудряется порвать куртку.

 

— И что? — Спросил Демон, вытирая пот со лба, — на этом всё?

— Как это — всё? — возмутилось провидение, — А впрочем, и правда — всё. Всё только начинается.