Nektototam's Blog

Муравей, Степан Аркадьевич Незалепуха—Странников, нес на плече связку листьев и думал о любви. С чего ему такая блажь в голову пришла он и сам не знал.  Кажется. Никаких предметов обожания у него на примете не было, да и не принято как-то у  муравьев пускаться во все тяжкие любовных приключений. Дело муравья — таскать, что скажут.  Из пункта «А» в склад на заднем дворе муравейника. Или  из какого другого пункта на любую букву алфавита по выбору начальника.

Муравей Филимон Безответнов, отобранный в прорабы по инвалидности — у него не хватало одной из лапок, был суров и не справедлив. Работать сам он не мог, но руководить ему ничто не мешало. Даже наоборот, начальство весьма ценило Филимоновы усилия по наведению порядка среди подчиненных.

Степан Аркадьевич внезапно остановился посреди  тропы и идущий следом за ним новичок, со все еще не определенным именем, налетел на него с размаху и выронил кусок скалы, что тащил пыхтя с превеликим тщанием, прямо на лапу Филимона.

— Ы-ы-ы! — Взвыл Филимон, и принялся дубасить растяпу, все еще не удосужившегося обзавестись именем.  — Ты…. — подвывал Филимон, размахивая дубинкой, — ты….

— Нет, это не я, — блеял Безымянный муравей, — никак нет!

— Будешь таскать и после заката! — не успокаивался Филимон, —  Все отдыхать, а ты… До рассвета!  Ты… Как тебя зовут???

—  Не знаю…

— Слышь, ты, Незнаю, хватай камень и… А по отчеству?

— Нет у меня отчества, — пробормотал свежеиспеченный Незнаю, — а что это такое?

— Не знаю! — Рявкнул  Филимон.

— Я!  — вытянулся во фрунт Незнаю, почесывая незаметно панцирь, все еще гудящий от встречи с филимоновой дубинкой .

— Вижу, — бросил Филимон,  —  А что у нас с работой? Степан! Как тебя там… Вечно забываю…

У Филимона отчества не было и он относился к тем, что были с отчеством, с большим подозрением, считая, что чем длиннее имя, тем больше у  его владельца шансов попадал в переплет.

Степан же  Аркадьевич ничего не замечал. Он смотрел на весенний молодильник, непонятно откуда появившийся на краю хоженой-перехоженой ими тропинки. Раньше его тут не было, в этом Степан Аркадьевич был совершенно уверен.  Молодильник был прекрасен. На его бледно-розовом цветке была видна смущенная улыбка.

— Я… я не знаю, — сказал Молодильник, — Все, как-то совершенно случайно  вышло, мы искали новое место, но боюсь нам тут будут не рады…

— Да нет же! — Воскликнул Степан Аркадьевич, — конечно же  рады! Вот я к примеру…

Договорить он не успел, потому, что дубинка Филимона шандарахнула его по голове  с такой силой, что он подпрыгнул, выронив связку листов на тропу.

— Что тут такое!? — Взревел Филимон, — кто позволил???

— Да мы, — пролепетал Молодильник, — мы уже уходим, просто передохнуть тут решили.

— Работать надо! — бушевал Филимон,  —  а не отдыхать!  И не мешать другим работать, у нас — план!

Молодильник поник, а Степан Аркадьевич  и Незнаю, понукаемые багровым от гнева Филимоном потащили дальше свои поклажи. Незнаю радовался, что наконец-то обрел имя, а Степан Аркадьевич не думал ни о чем.

Только ночь, он вдруг проснулся от странной мысли, что Филимон   наверное, сейчас обнимает Молодильника и шепчет ему странные слова, совсем не похожие на свои обычные крики. Да и дубинка его, отчего-то, не при нем.  Степан Аркадьевич открыл глаза.  В полумраке муравейника, он  увидел спящего на своем обычном месте Филимона и привалившегося к нему во сне Незнаю. Вздохнув с облегчением, прикрыл глаза и принялся сочинять небрежную фразу, которую он кинет, проходя мимо  виновника сегодняшнего происшествия.  С тем и уснул под утро, так ничего и не придумав.