Nektototam's Blog

  Реинкарнация произошла, будем ждать, сказал он и испарился.

    Я живу на…  Вы еще спросите меня чем я занимаюсь, ха-ха. Живу. Это мое основное занятие, собственно. Да.  Когда у меня других занятий нет.  А зовут меня когда как. Нет, это не имя и не фамилия, просто никто толком не знает как меня звать вот и зовут, как ни попадя. Кто-то однажды просипел мне во второй затылок: «Слышь ты, как тебя, Дарулей, что ли? подвинься, просочиться негде» Я тогда был молод и глуп вот и коротал время разливая по дзыникам Дару. Она как раз дошла до кондиции и меня доставило разливать. А тот, что сказал мне и не дзыником был вовсе, пришлось отказать: Дара привередлива больно, потом скандала не оберешься. Хотя, в благодарность за это я ему одну, из тех, что пожиже, сплавил. На плоту.  А имя себе присвоил. А что  —  хорошее имя, емкое. У нас имена — редкость, да. Но вы уже наверно и так это поняли.  А теперь помолчите, пожалуйста, мне подумать надо. У меня есть еще целых девять недодуманных пыхмыхов осталось — стыд и позор просто! Все уже их давно подымали, и даже забыли, а я…не смотрите так, а то я плаквать буду. Вам это надо?  Вот и я думаю… Нет! Оставьте меня, а то у меня появится десятый недодуманый пыхмых!

  Дарулей оттолкнулся от причальной сойки и поплыл навстречу суйгде, давно уже ждавшей его на перроне.  Сойка вздохнула — вот так всегда, и этот, хоть и с именем собственным, точно такой же как и все. Потрепался и…

  — А вас как зовут? — Спросила она у прибившегося к ней очередного разливанца с характерными для этого свезона черными пятнышками напротив хода мыслей.  Разливанец молчал, погруженный в бурное течение пыхмыхов. — Это для регистрации.

   Она помахала книгой о вкусной и здоровой пище, но разливанец продолжал молчать.

 — Меня, к примеру,  Свинтихвосткой зовут, — Сказала Причальная Сойка, — а тебя….

 — Что за глупость, — просипел Разливанец, какие еще имена?

 — У твоего предшественника было имя, — Обиделась Свинтихвостка.

 — Врешь! — Не поверил Разливанец, — у какого такого еще предшественника?

 — Твоего, — обиделась Сойка, —  его звали Дарулейка. Вот, — и она ткнула в книгу, — тут все записано как есть.

 — Ух ты! — Восхитился Разливанец, значит у нас могут быть… Как ты там сказала? Имена, да.  Восхитительный пыхмых! Надо его пришпилить для последующего обдумывания.

 — Да уж пожалуйста, — Буркнула Сойка, — обдумывай на здоровье, но как тебя  зарегистрировать?

 Разливанец молчал перекатывая пятнышки  между мыслями, и Сойка вздохнув записала «анонимстопитсотмиллионовдвадцатпять»

 Перрон был как всегда опустевший до умеренного и тикал привокзальными часами,  как минутами. Суйгде ушла потерявшись среди пляшущих минут и Дарулей стоял в растерянности, пытаясь понять что же ему теперь делать?  Суйгде, согласно его третьего пыхмыха должна была его ждать тут, но раз ее тут не было, то… Значит она где-то там! О как, огорчился Дарулей, стоит ли этот пыхмых пришпиливать, рядом с другими или можно просто оставить в качестве рабочей гопотезы?  Нельзя набирать больше девяти пыхмыхов, никак нельзя!  Дарулей пробежался по пыхмыхам почти не запыхавшись и закричал ура!   Один  пыхмых можно отшпилить уже, ура!

  По привокзальной площади под бой «джорджа» часов  танцевал, переливаясь всеми цветами радуги,  счастливый разливанец, размахивая ненужным уже пыхмыхом, с надписью «обдумать концепцию именования разливанцев». Вместе с ним танцевал привокзальный буфет в обнимку с  паровозным дымом, что-то горячо нашептывавшем на ухо краснеющему от смущения буфету.