Стрелка на левой брючине потянулась и крикнула:

– Эй, прищепка! Ты ещё жива?

– Какая мы тебе прищепка, недоразумение ты ходячее! Мы — при… то есть, подтяжки, да. На прищ… тьфу! На зажимах!

– Хи-хи, – задребезжали набойки на туфлях. – Мы так и знали, что это чучело не удержится от ответа!

– Да без меня! – завопили подтяжки, – вы бы со своими брюками дурацкими свалились бы давно и закрыли бы всю красоту ботинок с дырявыми подошвами и  полуоторванными набойками! Сколько вас там осталось, а?

– Все на месте, – обиделись набойки, – сколько надо, столько и есть!

– А вот стрелок всего одна и осталось, – прошамкал один из ботинок, тот, что был с целым шнурком. – Вот она всех и цепляет, холера старая. Небось, по корефану своему, по утюгу, скучает.

– А чего по нему скучать – его давно на помойку выкинули. Я сам видел, – сказал второй ботинок. – Так что теперь только дудочки.

– Сам ты – дудочка! – возмутилась Стрелка, – кашеед ты старый!

– Ты кого это кашеедом назвала? – встряли в разговор носки. – Будь он кашеедом, мы бы давно…

– Что, – съехидничала Стрелка, – не так бы пахли? Или не тем?

Оскорбленные носки безмолвствовали, ожидая, что за них кто-то вступится. Но все молчали, погруженные в невеселые мысли. Они давно уже состарились и их явно не собирались ни чинить, ни просто приводить в порядок.   Старая, умудренная жизнью ворона плюхнулась на шляпу и, не обращая внимания на её возмущенные вопли, принялась оценивать блестящие некогда клипсы подтяжек: стоят они её внимания или лететь уже в соседний огород?