— Вот так откроешь… Лист?
— Страницу. Открывают страницу. Ну, или Землю Санникова.
— Нет, положишь перед собой чистый лист и…
— Чистый лист, конечно же лучше, чем грязный, согласен. Грязный — иди знай, что в его заворачивали. Может селедку. Или… бутерброд с докторской колбасой. Что может быть гнусней, чем бутерброд с докторской колбасой? Особенно, если он еще и с хлебом!
— Да чего ты меня все перебиваешь? Откро… То есть, я хотел сказать — положишь перед собой чистый лист и начинаешь…
— Плясать? Ну, там, ай да сукин сын! А что, кто-то уже плясал, я помню в школе про дядю рассказывали, а потом…
— Да замолчи ты ради Бога!
— А бога нет. Его выдумали древние шумеры, чтобы всем досадить. И записали все такими закорючками, какими сейчас только доктора пишут. Чтобы никто не догадался, что это они все придумали. Ты видел что доктор в рецепте написали, а? Разве это «аспирин»? Мне вот одно не понятно, как провизоры их закорючки понимают, а? Или они наугад выдают лекарства? Вот же черт! Теперь мне понятно, отчего я уже столько лет принима….
— Стой! Прекрати! У меня все еще чистый лист, а ты мне про закорючки и пурген!
— Так… Ну, сделай из него самолетик. Или шапку. Хотя нет, для шапки нужна газета. Из чистого листа можно только для куклы шапку сделать.
— Газеты у меня нет, я ее крокодилу Крооше отправил с оказией. У меня тут река Океан в гости забрела, вот я и… Ты меня сбиваешь. Что я хотел сделать?
— Шапку.
— Да нет, с листом?
— Ручку расписать?
— Какую еще ручку?
— Перьевую, конечно. Вон у тебя коробочка с перышками стоит.
— Так чернил нет, чем я ее расписывать по твоему буду?
— Молоком. Молоко у тебя есть? В холодильнике, сам видел, трех процентное. Симпатические чернила получатся. Потом подогреешь над свечой и все написанное проступит.
— А может сразу? Ну, это, подогреть? Вдруг там уже кто-то написал, а я такой, возьму и уничтожу. Случайно. Вдруг там шумеры написал поэму?
— Так ты и клинопись понимаешь? Я думал ты только писать на ней умеешь…
— Стой, погоди, я вспомнил! Мне нужно было написать хоть пару строчек! Ура… Но я не знаю — каких…
— А ты напиши клинописью никто не поймет и твоя совесть будет чиста.
— Ты на что меня подбиваешь, а? Сволочь рыжая!
— Ну, так не больно-то и надо. Не нужна тебе моя помощь — сиди с пустым листом и думай что с ним делать…
Рыжий кот нервно дернул хвостом и отправился на кухню проверить состояние дел. В миске, насколько он помнил, еще были его сухарики, а за холодильником доходила до кондиции заначка, которую Ватрушкин вот-вот учует. Любопытно, и как они умудряются выжить с полностью отшибленным обонянием? Впрочем, нам это только на руку.
