Дед Котлеткин варил борщ. Ничего не предвещало  беды. Ну, разве что кот Хлабысь —  напротив обыкновения не путался под ногами.

Хлабысь сидел забившись за старый комод. Обычно туда нельзя было протиснуться никаким способом и деду Котлеткину, чтобы вымести пыль, приходилось комод отодвигать подальше от стены. Комод всякий раз возмущался и кряхтя всеми своими сочленениями ругал на чем свет стоит дедову страсть к чистоте.

— Никто же не увидит, —  Скрипел комод, — какого черта?  Туда даже Хлабысть прокрасться не может со своими заначками, а у меня поясница и вторая полка  слева — вот-вот развалится от твоих безобразий!

— Ничего,  — пыхтел Дед, — починим. И полку и починим и там шуруп  подкрутим, и тут. А то и вовсе новый купим. Какие наши годы!

— Ты еще и радиоприемник новый купи, — Злился комод, — а то этот, — он тряс старенький приемник стоявший на крышке комоде с начала времен, — притомился уже, небось. Да и шурупов в нем нет — подкрутить то нечего.

Но проведя большую чистку и  поставив потрясенный  комод на место, Дед  включал приемник, радостно откликавшийся зеленой бабочкой, плясавшей в его стеклянном глазу, прямо над ручкой настройки, стоявшей в одном положении столько, сколько дед себя помнил и забывал начисто о своих намерениях подкрутить, да подлатать….

Хлабысь сидел тихо и смотрел в сторону большой дыры в стене за комодом.  Еще сегодня утром дыры не было. Заначка кота была, да она и сейчас все еще на месте — две рыбьи головы, почти совсем еще не пахнущие,  а вот дыра…

В дыре что-то потрескивало и пахло так, как пахло когда к ним приходил сантехник и отпиливал кусок трубы, в которой застрял пропавший дедов носок. Ну и еще что-то, что не давало прочистить трубу никаким способом. И так же летели искры.  Вдруг в дыре что-то заворочалось и… Не, ну у кота тоже нервы не железные! Хлабысь рванул вверх на первой котосмической скорости.  Пролетел мимо приемника, закатившего от ужаса стеклянный глаз с бабочкой, снес вазочку  с пластмассовым цветком стоявшую на вязаной салфетке, и отразившись от потолка приземлился прямо в кастрюлю, которую Котлеткин нес к плите.

— Мяу!  Я все сказал… — Прокричал несчастный кот и закатив глаза не хуже приемника рухнул в обморок. Впрочем, в спасительном забытьи ему не удалось долго пробыть.

— А-а-а! — Страшно заорал Котлеткин, — Борщ!

И тут же вытащил кота из кастрюли.

— Суп из кота я готовить не умею, — сказал он вытирая Хлабыся полотенцем, — Вот уху из петуха — запросто, но ты не петух, а борщ не уха. Такой вот расклад. Единственно кому счастье, так это собакеру Няму. — И вытащив из кастрюли кусок мяса с косточкой бросил ее псу, уже почти умершему от почтения к хозяину.

И пошел с кастрюлей к раковине — выливать несостоявшийся борщ.   Ходики на стене звякнули было сообщить точное время, но на всякий случай, явно неуместный в данное время  порыв, замяли. Во избежании.

Нижний ящик комода, в котором хранились  большие банные полотенца, с оглушительным скрипом выполз и рухнул на пол.

— Что за… — удивился Котлеткин, и принялся ощупывать себе лоб, припоминая не принял ли он по забывчивости свои обычные лекарства дважды?

В дыру от ящика выглянула потрескавшаяся фара. Она осмотрела комнату с застывшими как на мгновенной фотографии обитателями и после небольшого раздумья  втянулась обратно. Взамен ее из дыры выполз трактор и чихнул. Он с любопытством огляделся. Дед Котлеткин с кастрюлей в руках. Кот Хлабысь висевший в воздухе прямо под потолком в опасной близости к любимому дедову абажуру с кистями, Собакер Ням, из пасти которого торчала кость а глаза, из за недостатка места от проглоченного мяса, вылезли наружу почти полностью, старые ходики, нарисованные на стене и …

— Здрасте, — Сказал Трактор и застывшая на месте пленка опять застрекотала в проекторе. Все ожило.

— Э-э, — промямлил Котлеткин, а как же… — там же места, собсвтенно…

— Ой, да ерунда, откликнулся Трактор, — для того, кто знаком с концепцией многомерности пространства такие мелочи несущественны. Тэшка. — Объявил он. — Зовут меня так.

— А если не зовут? — поинтересовался Котлеткин, — Ну, как сейчас. Мы же тебя не звали, хотя гостям, конечно,   рады.

— А я что, меня Унькин послал, — зачастил Тэшка,  — у нас Лис обновляться перестал, а он откуда-то отсюда родом, вот и велено было узнать что случилось.

— Кот в кастрюле случился, — махнул рукой Котлеткин в сторону Хлабыся висевшего на абажуре, —  а больше, вроде, ничего.  Ах, да — теперь у нас и комод сломался…

— Комод я вам починю! — Успокоил деда Тэшка, — вот только в его системе разберусь, ну и лис, конечно. Задание — прежде всего!

— А вот чем, к примеру, вас угостить? — Очнулся окончательно Котлеткин, — Нам теперь все равно с самого начала начинать надо.

— Я бы… — засмущался Тэшка, — от нефильтрованной нефти не отказался.  Полярных сортов, если можно.

— Ой, — огорчился  Котлеткин, — с нефтью у нас плохо. Есть керосин, но он уже фильтрованный на десять рядов.

— Ладно, — вздохнул Тэшка, — керосин, на крайний случай тоже сгодится.

Собакер Ням, окончательно убедившись, что на его кусок мяса никто больше не претендует, выплюнул его на прикроватный коврик и задышал, разгоняя красные круги  перед глазами.

— Так тебе и надо, — проскрипел с абажура  Хлабысь,  — хотя лучше бы совсем задохнулся через свою жадность.

— Кто бы говорил! — прочистил голос Ням, — не твои бы выходки… — И замолчал, ибо выходило, что именно из-за выходок мерзкого Хлабыся он разжился такой шикарной костью.

— Снимите меня отсюда! — Заголосил Хлабысь, — я больше не буду!!!

— Черт, — сказал Котлеткин, откладывая в сторону воронку, через которую из старого примуса сцеживал угощение дорогому гостю, — Он же мне весь абажур порвет, где я новый доставать буду?

И, вздохнув с сожалением, пошел снимать  верещавшего невнятные угрозы кота.

— Ну, вот. — Сказал Тэшка, —  сделал.

Он пощелкал клавишами на пульте, закрепленном на комоде,  и тот загудел в ответ ровным гулом.

— Смотрите, — объявил Тэшка — вот портал в наше измерение, а это — прямиком к Нектототаму.

— Вау, — сказал продвинутый  кот Хлабысь, — а еще куда-нибудь можно?

— Куда угодно, собственно, набираете код и… Вуаля!

Из портала в стене, на них осуждающе смотрела черепаха, со слонами на спине. Слоны держали земную твердь. Был даже виден дым, поднимающийся к небесной тверди из отдаленного вулкана.

— Ну, или куда еще, — Заторопился Тэшка, шелкая клавишами.— Например домой. Ко мне, естественно.  И кстати, я пошел, пожалуй — лис-то, оказывается не тот. Ну, у вас такие не водятся — огненный, какой-то. Так, что мои…

— Эй-эй! — Воскликнул  Котлеткин, — а как же мои полотенца?

— А что с ними? — удивился Тэшка,  и подвигал ящик — все на месте, и даже не скрипит. А портал я у вас на стене сделал. Как захотите, так и..

Он выбрал нужную комбинацию клавиш и сказав,  «адью», ушел сквозь захлопнувшийся за ним портал.

— Круто… — Сказал Хлабысь и понюхал стенку.  Ничем особенным она не пахла, все как всегда. — Хотя…

и  отправился проверять свою заначку, что была за комодом.

— Мда, — сказал рассудительный Ням, — Что-то я не заметил, чтобы там мясо было… Ну, или еще чего съедобного.

— Там много чего интересного, — сказал Котлеткин, — да вот беда, растяпа Тэшка не спросил, и сделал свой портал  прямо на стене с часами, что нарисовала внучка. А без них я никак… — Он помолчал. — Разве что она придет и нарисует их и на другой стенке. А пока мы, пожалуй, пожалуй, этим порталом пользоваться не будем. Я в магазин. Нужно же борщ сварить, может внучка в гости пожалует…

Хлабысь с неодобрением смотрел, как солнечный зайчик раскачивается на маятнике ходиков и думал: «Портал, это конечно круто, но вот часы — с ними нам всяко привычней.» И подмигнул часам.  Хотя, возможно  им это  только показалось.