Nektototam's Blog

Запах свежей стружки пьянит. Выставив рубанок на самую тонкую стружку, прохожу еще раз по лежащей на верстаке перекладине. Сдуваю прозрачно воздушный, как крыло бабочки, завиток вырвавшийся из под лезвия. Красота! С сожалением снимаю перекладину с верстака и несу ее к столбу, лежащему поодаль, на помосте.

Мне еще всю эту хню поднимать… Может стоит обдумать сейчас, как это лучше сделать? Помощников то у меня раз-два и обчелся. И «два», это если считать помощником  Голос.  Звучащий, кажется,  в моей голове, но я не уверен. Так, у меня есть достаточно крепкой веревки, а уж полиспаст соорудить любой дурак сумеет.

— Чего медлишь?

«Голос очнулся, —  вздохнул я, —  опять надоедать будет.»

— Чего тебе, — ворчу в ответ, — занят я, не видишь что ли?

— Я — голос, — фыркает голос в ответ, — как я по твоему могу видеть? Я просто знаю положение дел.

Ну, вот, снова взялся за свои штучки. Выворачивать слова на изнанку. Будто ему заняться больше нечем.

— Нечем, — подтверждает голос, — Ты мое занятие. По крайней мере сейчас. Время нас уже поджимает, взгляни на часы.

— Вижу, — снова ворчу я, даже и не думая смотреть на наручные часы, висящие на гвоздике вбитом в  верстак, — Ты меня лишь отвлекаешь.

Голос замолкает. Прилаживаю  перекладину к столбу. Провожу рукой по  стеклянно-гладкому столбу. Отлично, такой работой грех не гордиться. Креплю полиспаст и загоняю здоровенную занозу под ноготь. А, чтоб тебя! Как бы не старался навести совершенство, обязательно найдется заноза там, где ее не ожидаешь встретить.

Тихо ругаясь пытаюсь вытащить занозу тонко отточенным шилом.  Она поддается, но лишь на половину. Болит меньше и я,  бросив шило и пнув в сердцах ни в чем неповинный верстак, продолжаю устанавливать столб с перекладиной.

— А как ты собираешься веревку навешивать? — Хмыкает голос, — виселица, все же. Не фонарный столб.

— Лестницу сделаю, — рявкаю в ответ, — у меня уже все для нее готово.

— Очередная проволочка, — вздыхает Голос, — не успеем к сроку.

— Успеем.

Столб закреплен. Лестница, (я же говорил — раз плюнуть!) прислонена к нему, а я на самом верху, навешиваю на блок веревку, завязав предварительно узел висельника.

— Все готово. —  рапортую  Голосу.

— А подставка? — привередничает Голос.

— Табуретка есть, — киваю головой на табуретку — результат, не успешный, надо сказать, давнишней попытки воспитать ученика. Табуретка неказиста и я на нее сажусь со всей осторожностью да и то, когда совсем пьян и мне море по колено. Но для данного случая, думаю, вполне сгодится — одноразовое действие.

— Примерь, — сомневается голос, — пойдет ли?

— На себе?, — удивляюсь я, — Дурная примета. Уж не меня ли….

— Нет—нет, что ты! — Торопится Голос, — и в мыслях не держал.

Голос насквозь фальшив, но… Да гори оно все огнем. Встаю, со всей осторожность, на табурет, дотягиваюсь до петли, подтаскиваю к себе. Самый раз. Соскакиваю с табуретки умудрившись даже ее не разломать. Ну, разве это не чудо?

— Голос, а голос, — кричу я, — готово!

Голос молчит.

—Эй, —  я уже начинаю беспокоиться, — ты куда пропал—то?

В ответ тишина. Я осматриваюсь. Площадь. Мои инструменты. Верстак, притащенный с огромным трудом из мастерской, стоит рядом с помостом. Никого. Тихо.

Неожиданно становится темно. Но не так, как ночью, а совсем темно. Полная темнота и ни звука.

Площадь взрывается криками, хохотом, улюлюканьем. Ведут заключенного. Безумные глаза его смотрят вверх, прямо на солнце. Он даже  не жмурится. «Слепой!» Раздается женский крик, в ответ ей раздается вой толпы: «Пусть спляшет!»  И хохот.

Руки связаны за спиной. Он стоит на скрипучей табуретке,  прислушиваясь к голосу, который как он знает, решит его судьбу. Окончательно. Но голос все не раздается, и толпа уже начинает волноваться — зрелище, ради которого они бросили все свои обычные развлечения оттягиваться.

Он пытается пошевелить затекшими руками, но они крепко связаны. Дергается и вдруг боль из большого пальца правой руки прорывается через онемевшие руки и он бормочет едва слышно: «Заноза. Зано….»

— Что? — Наклоняется к нему палач, — не слышу.

— Зано.. — Бормочет Он и палач пожав плечами проводит рукой по гладчайшему  столбу,

— Какие тут занозы?  Произведение искусства!

 

«Заноза, —  бормочу я глядя на листочек, — ну, конечно же! Заноза! Тьфу, какой же идиот!»

Дорисовываю последнюю ножку у висельника и кричу во весь голос:

— Заноза!

— А-а-а!, —  откликается  толпа, — А-а-а!

Слов уж никаких не разобрать. Палач прислушавшись, махнул рукой, понял! Пытается выбить  из под ног арестанта табуретку, но та просто разваливаться и арестант рушится вниз, достав кончиками пальцев ног спасительного настила, но палач привычным движением равнодушно подтягивает веревку и смотрит сгодятся  ему или нет сапоги. Но арестант неожиданно бос и палач  сплюнув, чуть-чуть отпускает веревку. Самую малость. Все какое-то развлечение.