Nektototam's Blog

Девушка, сидевшая на другом конце скамейке с раскрытой книжкой в руках, передернула плечами.

« Бумажная, — подумал Угрев, — надо же, оказывается их кто-то еще читает. — Он непроизвольно прикоснулся к своим усам. — Уж не его ли она имела в виду?»

Скамейка была чуть влажной. Похоже ночью прошел легкий дождь. Угрев поерзал и, достав из кармана смартфон, сделал вид, что читает. «Тараканы, — думал он, — чего она привязалась к тараканам? Да и нет их тут в парке. И правда симпатичная.» — скосив глаза, Угрев снова оценил девушку.

Девушка, оторвавшись от книжки, посмотрела по сторонам и, вздохнув, вернулась к чтению.

«Интересно, что за книжка? — Девушка не обращала на него внимания. — Ну и ладно, — раздражено подумал он, — тоже мне — цаца»

Смартфон отправился в карман. Угрев вытащил сигареты и зажигалку. В виске снова запульсировала боль. Он нащупал в кармане пузырек. Почти полный. Хватит надолго, а вот что потом? Да и будет ли оно — потом.

— И дались вам тараканы, — неожиданно выпалил он.

Девушка с изумлением посмотрела на Угрева.

— Какие тараканы?

— Почем знаю, — зло откликнулся Угрев, — это вам они не нравятся, а как по мне — милые создания.

— Милые? — Девушка закрыла книжку и с надеждой посмотрела на дорожку. Поблизости никого не было.

— Конечно, — буркнул Угрев, — по сравнению с людьми — точно.

— Например?

— Не лезут не в свои дела, — отрезал Угрев и, спохватившись, что это как раз он лезет не в свои дела, разозлился еще больше.

Девушка фыркнула и снова погрузилась в чтение, искоса поглядывая на Угрева.

Боль усилилась. «Не надо терпеть» — вспомнил он слова последнего из бесконечной череды врача. Вытряхнув таблетку, вздохнул — вторая за сегодня и последняя: больше категорически нельзя. Запил водой из пластиковой бутылочки. «Штаны промокли, — подумал он, — Зачем я сел? Из-за этой девицы и сел. И не мокро же ей — штаны, что ли резиновые?»

— А еще есть стихи про тараканов, — сказал он громко.

— Какие стихи? — Девушка от неожиданности повернулась к нему, хотя и дала себе слово не обращать внимания.

— Хорошие. — Уверенно сказал он, — могу прочесть.

— А если я не люблю стихи?

— Все девушки любят стихи. — Сказал Угрев, и добавил уже не так решительно, — Я где-то читал.

— Хорошо, — совершено неожиданно для него согласилась девушка, — но только один.

Угрев от неожиданности опешил, но спохватился. Обычно его не слушал никто, даже самые близкие люди вздыхали и ссылались на неотложные занятия.

— Таракан Казе Халерос! — Начал он.

— Это название? — перебила его девушка, сморщив носик украшенный едва заметными веснушками.

— Э-э, да. — смешался Угрев.

— Ну, продолжайте. — Девушка справилась с гримасой, хотя и не совсем успешно. Угрев не заметил.

Таракан Казе Халерос перепутал буквы ловко. Перетасовал, подрезал. Дважды. Сдал. Со всеми потрохами. Явки, бубны. Прикуп в Сочи. Клубы. Отечества родного дым. Просроченный давно. Не им. Но все еще бодривший разум остывшей памяти безродной космопиита-таракана.

Угрев встал и декламируя принялся размахивать руками, боясь сбиться с ритма.

Но лету жухлому давно уже как будто все равно. Иль облегчение, иль муэрте. Иль партия по маленькой в лото или — девятка, ну, а что? Но он решил, что Иль де Франс звучит не хуже! И тут же поменял прическу-узел на наличные, по курсу: три к одному и два на ум. Ударил звонко в шенкеля! И в дальний путь рукою ловкой задвинул пешку. Ферзь за ней… У Таракана дыбом встала вся жизнь прожитая не им. А ну-ка, разойдись! Кричал он с пьедестала и лошадь сдерживал, что было сил. Но среди сил, его сил слишком мало. И лошадь, понаслушавшись призывов, взяла и правда разбежалась. И разошлась… На все четыре шенкеля, что утащила у безродного коня — подставки пузатого расстриги-генерала. Упала лошадь. Упала бедная…

Угрев не замечал ужаса в глазах девушки, и, набрав побольше воздуха, продолжал:

Не в силах выдержать такой расход малоподъемный на душу мечущуюся в поисках потерянной мечты. Ах, боже-ж мой! Вскричал Халерос гордый, прижав к своей, легированной дымом, душе пиита-космолета, бездыханную мглу. Ну, за что? И кулаком грозил Ферзю. Тот равнодушный, в тюбетейке и в расхристанном халате ватном, метет осеннюю листву по дворикам облезлым, махая старенькой метлой. План, это план. Его он должен, хоть не понятно и кому, скурить пока не рассвело. Ушел Халерос до рассвета, унес на сапогах свой груз. Душе легко! Карманам — пусто. На шее сбруя. В ломбарде за углом потертое седло. Ферзь-хулиган в оплаченном до вечера загуле. Дымы отечества и горьки и пошлы. Халерос сдав макулатуру бредет за запахом тумана. За убежавшей электричкой, за пересмешником в конце-концов убитым. За речку-переплюйку с другом, что равнодушно в небо уже который день глядит со дна закрытыми глазами. За дом с заросшим старым садом, с полетом с крыши под зонтом.

Угрев замолчал.

— Там еще дальше есть про всякое, но… — Он сел на скамейку, поняв что стоит.

— Это… стихи? — Спросила девушка, — это…

— Да. — Сказал Угрев твердо, — стихи. Но они в строчку.

— Это вы написали?

— Не важно, — буркнул Угрев, — не имеет значения.

— А что имеет?

— Вы правы. — Угрев сжал в кармане аптечную склянку, и помолчав, неожиданно спросил, — а вы играете в Девятку?

— Нет, а что это?

— В ней нельзя смухлевать.

— Странная игра, — Девушка, уже не скрывала, что тяготится разговором.

— Простая. — Угрев пожал плечами. — Почти детская. Зачем в неё играть? Не знаю. В ней и смысла всего ничего: освободится от всех карт. Ты выиграл, если остался ни с чем. Но только, если играть честно.

— У вас тараканы в голове, — не выдержала девушка, и тут же спохватилась, — извините…

— Да, — согласился Угрев, — мне об этом говорили. Вот, их усы торчат, — неуклюже попытался пошутить он, показывая на свои усы.

Девушка отодвинулась на самый краешек скамейки. Угрев увидел, что она сидела на сложенной газетке. «Ухищрения, — подумал он, — зачем они нужны? Избавиться от всего. И тогда все пройдет. » Он уже не ощущал важность скамейки, а может она просто высохла за это время. Боль тревожившая его немного утихла и он, пробормотав что-то под нос, сказал вполголоса:

— До свиданья.

— Что? — Переспросила девушка.

— Я не вам, — Сказал Угрев, даже не посмотрев в ее сторону. Тень последнего его таракана шагала по аллее, волоча за собой новенький чемодан с вещами.

— Прощай, — сказал Угрев, ощущая восхитительную пустоту внутри себя, пустоту в которой не было места сомнениям и боли.

— Вам плохо? — спросила девушка, глядя как он пытается открыть почти пустую бутылочку с водой.

— Мне никогда не было так хорошо, — сказал Угрев и улыбнулся. — Спасибо.

— За что? — спросила девушка, но Угрев не ответил, откинувшись на изрезанную спинку скамейки.

— Кто это? — спросил запыхавшийся молодой человек, глядя на Угрева.

— Ничего страшного. — ответила девушка, нервно поправляя очки в тяжелой оправе, — Но ты опоздал, а я…

— Извини, ангел, торопился как мог, столько проблем, представляешь? Не успеваешь отбиться от одной, как… Пойдем я тебе по дороге расскажу.

Угрев сидел на скамейке и смотрел, как в прорехе облаков, неожиданно мелькнул оранжевый солнечный луч. «Ангел, — думал он, — так вот, как выглядит ангел»

«Псих какой-то» — донеслось до него от удаляющейся парочки и легкий смех рассыпался в воздухе серебристыми капельками.

Вытряхнув все содержимое пузырька на ладонь, Угрев равнодушно отправил таблетки в рот, запив остатками воды из бутылочки с потрепанной этикеткой.