Nektototam's Blog

Тринадцать нью-йоркских мафиози в костюмах, каждый стоимостью больше подержанного мерседеса Эла, устроили такой гвалт в лобби, что Эл не стал тут завтракать, а выйдя на улицу, завернул в ресторан «Олений сад», где съел омлет, пахнувший кленовым сиропом, впрочем, как и все тут, и, привычно отказавшись от черничного пирога, выпил чашку дрянного кофе, оставив на столе чаевые — доллар и двадцать центов десятицентовыми монетами. Вернувшись в гостиницу Эл поднялся в 819 номер и, бросив прихваченные им из декоративного ведерка на столе, китайские палочки в черной упаковке с логотипом — оленьей головой, на стойку, разделявшую кухонный угол от зала, принялся мыть стакан, стоявший в раковине со вчерашнего вечера. Пустой бутылки в корзинке под мойкой уже не было.

Поставив чистый стакан в сушилку на нижней полке подвесного шкафа, полного разнообразной посуды: шесть суповых тарелок, шесть салатных, четыре блюдца(Эл уже успел разбить парочку и признаться в этом на рецепшине) и набор разнокалиберных стеклянных стаканов, Эл, взяв палочки, разделил их и, трижды стукнул как в гонг по донышку одной из висевших над раковиной кастрюль. Послушал едва слышное гудение и еще раз удивился отсутствию в номере какой бы то нибыло плиты. Уронив палочку, Эл не стал ее поднимать.

Вытащил из открытого чемодана, лежавшего на большом журнальном столике посреди комнаты, электробритву, и принялся бриться, проверив заряд и, найдя его недостаточным, подключив через переходник к розетке возле огромного телевизора, который он так и не включил ни разу.

Бритва успокаивающе жужжала, вминаясь в заметный уже второй подбородок и огибая причудливый шрам под нижней губой. Эл провел рукой по левой щеке и скривился. Обычно он брился безопасной бритвой, а от этого «Ремингтона», как выяснилось, толку мало. Добрив правую щеку, Эл вытащил из коробки триммер и задумался. Провел рукой, проверяя не сильно ли он оброс, и решил не экспериментировать.

Телефон зазвонил, когда он, вытряхнув серую пыль из сеточки, промывал ее под струей воды в ванной комнате. Прикрутив кран, Эл взял мобильник, вытерев руку о футболку. Телефон молчал. Эл пожал плечами, но тут зазвонил стационарный телефон, стоявший на полочке у большого торшера.

— Да. — Сказал Эл, прижимая трубку подбородком и пытаясь положить мобильник на стол.— Я слушаю.

— Как она?

— Отыскалась, — сказал Эл, скривив губы.

— Как она? — голос в трубке был ледяным. По крайней мере так слышал Эл.

— Все такая же.

— Как она выглядит?

— Как всегда, нормально.

— Ты ходил… — Пауза затянулась и Эл услышал, как жена сморкается в платок.

— Да. — Все так же односложно откликнулся Эл, — Ходил.

— Ну и?

— Нет. Она останется тут.

— Это невозможно! — Сквозь лед начали пробиваться истерические нотки.

— Пойми, — тусклым голосом, ответил Эл, — это ее желание. — И торопливо добавил, — И ее право. Я сам читал.

— А он? Он как? Ему, что сойдет это с рук?

— Ничего нет, — Эл отодвинул трубку от уха. — сойдет.

— А как же мы? Мы-то как, Качински? — Лед стремительно таял, и уже потекли первые ручьи, грозя затопить все вокруг. — Ты растяпа! Всегда им был! Ничего нельзя тебе поручить, ничего!

Эл молчал, зная, что сейчас бесполезно что-то говорить.

— Когда вы… Ты возвращаешься? Сколько можно уже там…

— Завтра. Рейс… 85, кажется, я забыл, а компьютер выключен, — он взглянул на светящийся экран ноутбука, с наклейкой Минни Маус на крышке. И остатком, так и не содранной им наклейки, с гербом.

Почта была открыта на закладке «отправленные» и Эл видел письмо «… надеюсь, ты меня встретишь!» Письмо он знал наизусть.

— Но мне нужно точно знать твой рейс, и время прибытия. Хотя бы номер рейса, прилет я посмотрю сама.

— Нужно было, все таки, ехать со мной.

— Я не могла, ты же знаешь. Я тебя встречу. В аэропорту.

— Ничего, встречать меня не нужно, уже на месте возьму такси. Я, как ты и советовала, отложил на него деньги.

— Я все равно тебя встречу. Ты же обязательно все перепутаешь, Господи, и на что мне такое… Ты хоть следишь за собой, а? Рубашки меняешь? Наверняка нет, я же просила тебя, но тебя не изменить, Господи, за что мне такое наказание? И она вся в тебя, вся! Да хоть совсем не приезжай уже! Ему сложно сказать номер рейса, а я тут должна…

— Что? — Эл посмотрел на лежащую на стойке палочку. — Мне надо идти, извини.

— Не смей бросать трубку!

— Тут в дверь звонят, — сказал он примирительным голосом и положил трубку.

Подобрал с пола оброненную палочку. Покопавшись в карманах старого пиджака с кожанным накладками на локтях, висевшего на спинке стула, отыскал почти полный коробок спичек. Приоткрыв окно, Эл, посмотрев на часы, со второй спички поджег китайскую палочку, но она гореть не желала, лишь тлела и дымила, как забытая в пепельнице сигарета.

Звук пожарной тревоги прервал созерцание Эла и он, недоуменно посмотрев на мигавшую над входной дверью красную лампочку, спохватился и, едва не выдрав с корнем ручку, отворил намертво заделанную дверь на балкончик с низенькими перилами.

В дверь заколотили и Эл, взглянув на часы, вышвырнул остатки палочки на улицу и пошел открывать.

— Мсье! — разволновался портье, — мсье, как Вы могли?

— Холодно, — сказал Эл, потирая руки. — Я… закрою?

— Нельзя открывать, ни в коем случае,— еще больше разволновался портье, осознав масштабы катастрофы, — это же декоративный балкон, мсье, только для служебного пользования! А ну как вы оттуда упадете? Достаточно подскользнуться и пиши пропало, мсье. Да, а откуда у вас ключ?

— Я завтра выезжаю, — сказал Эл, рассматривая дверь, — ее пожалуй, теперь не закрыть, я тут что-то сломал. Удержите с меня, при расчете, договорились? Мне еще в магазин нужно сходить, на ужин купить чего-нибудь.

— Я завтра пришлю плотника, он уже ушел домой, у него кошка заболела. А вы знаете, что вам причитается возврат налога? Если вы были у нас больше месяца — я вам оформлю при выписке. Ух,я кажется отдышался — восьмой этаж, мсье, восьмой! Это не шутки в моем-то возрасте. А лифты при… Боже! Надо срочно отменить вызов!

И он кинулся на встречу завываниям пожарных машин.

Эл направился к последней кассе, за которой скучала его старая знакомая — Люси. Так значилось на ее бейджике. Покупателей в магазине, как всегда в это час, было совсем немного. Кивнув, Эл стал выкладывать из корзинки покупки на ожившую ленту. Люси, подавив зевок, принялась проводить их через сканер. А Эл стоял застыв, глядя на бумажный журавлик, стоявший на кассе.

— Дочь их любит складывать, — сказал он хрипло. — Слова выходили у него непривычно тяжело.

— У меня нет дочери, — растерянно откликнулась Люси, он впервые обращается к ней. — У меня — сын. Я его научила.

— Моя дочь…, — Эл подбирает слово, но не может вспомнит, как по французски будет «журавлик».

— А что, из цельной муки нет булочек? Надо будет сказать, чтобы вывезли. Вы же всегда покупаете из цельной? За… два двадцать, правильно ведь?

— Я сегодня могу о здоровье не думать. Извини за мой французский, подзабыл уже. — Эл говорил с тяжелым акцентом. Портье в гостинице смеялся каждый раз, когда он пытался с ним поговорить на нем, и переводил разговор на английский. Люси, на сколько он знал, английским не владела вовсе.

— Что? А, вы хорошо говорите по французски, — легко врет она улыбаясь и крутит в руках бутылку вина.

— Я раньше смеялся над ней из-за этих, — он тыкает пальцем в журавлика, — пустая забава — сворачивать из бумаги птичек, которые и летать-то не умеют.

— Вы уверены, что хотите именно это вино? Оно совсем простое, его, в основном, берут для кулинарии. Вы увлекаетесь кулинарией?

— Что? А теперь я сам вот попробовал. И знаете, у меня кажется даже получилось.

Он принялся копаться в портмоне.

— Возьмите лучше «Ледяное вино», такого вы нигде в мире больше не попробуете. У вас же праздник?

Она провела упаковку «бри».

— Вот. Возьмите. — Эл протянул ей журавлик, вытащив его из портмоне. Вместе с ним выпала, сложенная вчетверо, выписка из заключения судмедэксперта. Эл запихал выписку обратно. — Вот, пусть стоит вместе с вашим. Да не бойтесь, — заспешил он, видя как она едва заметно скривилась, — Я завтра утром улетаю. Домой. Мои дела тут закончились.

— Сто двадцать семь долларов, — читает Люси на экране кассы. — Шестьдесят семь центов. Ну, хорошо,— Вздохнула Люси, — давайте. Но только он не совсем правильно сделан. Вот, — она показала на крыло и разобрав журавлик, ловко сложила его заново. — Вот. Теперь дело доведено до конца.

Она поставила Элов журавлик рядом со своим.

— «Ледяное вино» будете?

— Что? А… вы говорили, кажется. Да. Где это?

Люси показала ему на полки в глубине магазина и Эл ушел, вернувшись с бутылкой вина и маленькой канистрой «Средства для розжига дров».

— Барбекью. Совсем забыл.

Все до единого светильника в номере включены. Эл ведет рукой по идеально застеленной кровати. Все в полном порядке. Трет большим и указательным пальцами веки. Морщится от едва уловимого запаха химии. Идет в ванную и тщательно моет руки, распаковав новую упаковку мыла. После третьей попытки запах не ослабевает. Эл вытаскивает маленькое полотенце из кольца под умывальником, вытирает руки и бросает его на кафельный пол, к валяющемуся уже там банному.

На диване в зале лежит его лучший костюм — не сумасшедше дорогой, но и не из дешевых отнюдь, рубашка — он купил ее не спрашивая цену сегодня в бутике неподалеку, на Сан Катрин, галстук оттуда же. Продавец подобрал ему, подробно расспросив о костюме. Возле дивана идеально начищенные туфли. На столе — раскрытая коробочка с запонками и булавкой. Эл давно не вдевал запонки и сейчас возится, пыхтя, но без раздражения.

В зеркале у входа в номер не видны туфли. Эл делает шаг назад и упирается в стенку, но туфель все равно не видать. Ладно, решает Эл, после некоторого колебания, буду считать, что с ними тоже все в порядке. Он осмотрел их, и утвердился в своем решении, хотя ощущение незавершенности осталось.

Дверь на балкон притворена, сквозняк раздувает занавеску. Эл распахнул ее и вздохнул морозный воздух полной грудью. Одинокая снежинка спланировала ему на нос. Эл машинально попытался стряхнуть ее, но промазал и больше попыток не предпринимал. «Будет снег. — Громко сказал он и осторожно посмотрел вниз на голый асфальт, — большой снег».

Взяв со стола смятую сигарету и почти пустой коробок спичек, Эл неловко прикурил, и, когда-то привычным движением, запихал потушенную спичку в коробок. Глянув на датчик на потолке, ушел к балкону. Затянувшись закашлялся: все таки отвык за столько-то лет. Попытался посчитать сколько он уже не курит и сбился со счету. Дату он помнил: 3 января 82 года. А вот какое число сегодня он вспомнить не смог.Черт, не самое лучшее время для подведения итогов.

Эл подойдя к балкону снова посмотрел вниз. По хорошо освещенному тротуару шла Люси. Эл присмотрелся, да — она. Рядом с ней шел пожилой азиат. Отец, решил Эл. Встречает ее с работы, с одобрением подумал он. Как и он когда-то.

Люси с отцом идут не спеша. Люси что-то рассказывает ему, размахивая руками. Отец явно не одобряет ее поведение, но мирится с ним. Эл прищуривается — далеко, он не видит выражение ее лица, впрочем, это уже перевернутая страница и пора двигаться дальше. Люси исчезает за углом и Эл щелчком швырнул окурок с балкона и повернувшись к комнате, задержался, глядя на мертвый экран ноутбука.

Порыв холодного воздуха из распахнутой двери подхватывает со стола кривоватый журавлик и тот, грациозно взлетев, замер в воздухе, но лишенный поддержки, закружившись, заметался и рухнул на пол.

Эл поправил галстук и решительно шагнул через низкие перила.