Nektototam's Blog

Стас, крепко сбитый молодой человек с большим, выразительным носом и оттопыренными ушами, близоруко щурился на пульт кондиционера на стене у входа в кабинет:

— Десять? Д-десять градусов!? Ты, это, что — с ума сошла?

— Дышать же нечем. Вентилятор не помогает.

Стас посмотрел на Юлию выпученными глазами,

— Точно с-свихнулась. У меня завтра… Сегодня… завтра! Презентация, то есть — доклад, а я с-сегодня свалюсь с воспалением лёгких! А мне ещё с докладом работать и работать!

— Мне. Нечем. Дышать!

Юля, хрупкая блондинка с невыразительными глазами и подвижным, как у мышки, носом, сидевшая за столом у входа в кабинет, изобразила собаку, изнывающую от жары: прижав лапки к груди, вывалив язык и поскуливая: Хы-хы-хы!

— Двадцать четыре. Это написано в-во всех инструкциях, — промямлил Стас, тыча пальцем в пульт кондиционера. — Нормальная температура же. Фу, что это?

— Одеколон. — Невозмутимо ответила Юля, пшикая вокруг себя из здоровенного пульверизатора с резиновой грушей, такими обычно пользуются парикмахеры, — Ты же не хочешь нюхать запах пота. Я — не хочу.

— Ка… Какого пота?

— Моего, к примеру. Если ты не потеешь в такой жаре, когда нормальным людям дышать нечем. Во что я ничуть не верю, кстати. Превентивное действие. Ничего личного.

— Но, это, тут же не жарко. Я не понимаю, зачем ты все в-время ставишь на десять градусов? Ты что — эскимос? Твоя мама была э-эскимоской?

— Я хочу дышать, а не плавиться в этой духотище.

— Давай откроем окно, а то тут, это, вонища — ну, дышать же нечем!

— Так, а я о чём?

— Да нет, не от того, от запаха одеколона, я его не переношу: сколько можно говорить — у м-меня аллергия!

— Сквозняк. Ты же сказал, что не хочешь сквозняк, вот я и поставила кондей на десять, хоть чтобы хоть чуть-чуть. А с докладом могу помочь.

— Я надену свитер. — Обречённо сказал Стас, вытаскивая свитер из нижнего ящика, Чтобы не сдохнуть, чего ты явно страстно желаешь. Недаром говорят, что лето — это время когда воюют те, кому душно с теми, кому дует!

— Что за выпады, — фыркнула Юля, и попшикала ещё, — с чего бы?

— Дует. — Грустно сообщил Стас. вытащил из стола вязаную шапочку с ушам и косо нахлабучил ее на голову, — Мне д-дует. Отит. С моими-то ушами, мне грозит отит и…

— Геморрой, — услужливо подсказала Юля, передавая пачку салфеток.

— Гайморит, — огрызнулся Стас, показывая нераспечатанную пачку, лежавшую у него на столе.— Сама ты — г-геморрой. Застарелый!

Юля молча встала и принялась возится с пультом кондея.

— Эй! Но окно же открыто! И этот, твой ч-чёртов вентилятор! А почему он дует в мою сторону?

— Запах отгоняет. А ты что, за электричество платишь? Жарко же. И на улице тоже.

— Все. — Скорбно сказал Стас, — Я снова болен. Завтра меня уволят. Нет. Сегодня. Начальник увидит скорбь на моем мужественно лице, и всё сразу поймёт. Дело сделано.

— Что? До него наконец-то дойдёт, что ты записной бездельник? Так он об этом давно знает. Тоже мне, секрет.

— Нет, что твой младой труп со следами брутального насилия, спрятан в одном из шкафов!

— Но… у нас в кабинете нет шкафов.

— Значит где-нибудь ещё! На кухне, под раковиной! Не нервируй меня, Муля!

— Я не Муля!— возмутилась Юля.

— Знаю. Но нервируешь ведь, скажи — нет?

— Ну, я не знаю…, — Потупилась Юля, — А, что — так заметно?

— Геморрой. — Скорбно сказал Стас, — внесу, п-пожалуй, в список. Вонь, холод, сквозняк и…

Он обвёл глазами кабинет и трубно высморкался в салфетку. Бросил салфетку на стол, рядом с выключенным монитором и застонал:

— Ну, за что мне тако-о-о-е!

— Какое — такое? — осведомилась Юля с фальшивым участием, — неужели и правда: тако-о-о-е! У меня тезисы есть. В отличие от некоторых.

— Ты, это, меня довела до грани. Могильные черви приветственно машут мне кепками и платками.

— Ух ты! Носовыми?

— Ты что, белены объелась? Какие у червей носы? Им сморкаться незачем, у них нет такой сокамерницы, как у меня.

— Если для тебя это камера, то, какого черта ты вызвался доклад делать? И вообще, чего ты тут сидишь? За окнами жизнь!

— Положение обязывает. Я — первый пришёл и у меня все…, а не х… — Стас поперхнулся и снова высморкался в салфетку, отправившуюся на стол к прежним. — У меня плановый доклад, а ты…

Юля пожала плечами, и, включив допотопный монитор и дождавшись появления зелёного курсора, призрачно мерцающего в темноте экрана, и принялась стучать по клавишам с независимым видом.

— Сейчас пойдёт снег. — Скорбно известил Стас, принюхиваясь к морозному воздуху с запахом лаванды, — самое время: середина июля.

Но вместо снега в дверь влетел начальник отдела Илларион.

— Доклад готов? — Илларион, лысый человечек лет тридцати, с карими, немного навыкате, вечно скорбными глазами, поперхнулся, глядя на красное лицо Стаса по которому текли струйки пота. Стас сидел в свитере с оленями, с шарфом на шее и вязаной шапкой на голове. — А-а, ты чего это так вырядился?

— У нас кросс сегодня, — скорбно сказал Стас. — К-кажется, лыжный.

— А ты чего больным на работу пришёл? — Спросил Илларион, тыкая пальцем в сторону груды мятых салфеток на столе Стаса. — И почему тут так воняет?

— Одеколон. — Сообщила Юля, не отрываясь от экрана. — Поэтому открыли окно. А ещё холодно тут, как в морге. Вы не могли бы… — Она не глядя махнула рукой в сторону пульта.

— Да-да, — спохватился Илларион, — чего это вы тут морозильную камеру устроили, а? Совсем с ума сошли, что ли? Вы мне докладчика укокошили, да? Смерти моей желаете! — Взревел он весьма убедительно, но подчинённые отреагировали вяло.

— Я могу… — Сказала Юля. Не прекращая печатать правой рукой, выволокла левой из верхнего ящика папочку и бросила её на стол.

— Но… А, впрочем, давай. Мне уже терять нечего.

Илларион перелистал содержимое папки с наклейкой «Тезисы к конференции», хмыкнул, и бросил её обратно на стол.

— На многое не рассчитывай, доклад — так себе, но в зачёт пойдёт. Успеешь? У тебя когда сроки защиты?

И не слушая оживившуюся Юльку, закричал на Стаса,

— А ты почему все ещё здесь? Немедленно домой и лечиться! И больничный не забудь!

С тем и выскочил, создав в комнате вакуум, заполнившийся шумными звуками издаваемыми Стасовым носом.

«Тридцать градусов. — Хмыкнула про себя Юлька, не переставая наколачивать давно уже продуманный доклад, — Надо будет отчитать уборщицу. Дура, конечно, но…, как удачно все сложилось, уи-и!»

Стас встал и, с брезгливой улыбкой, смел груду салфеток в корзинку для мусора, где сиротливо валялся листок бумаги с надписью «тезисы» и криво нарисованным чёртиком.

— До завтра, — просипел он, выходя из кабинета, стараясь не засиять раньше времени.

— Лучше уж вылечись, как следует! — Крикнула ему вслед довольная жизнью Юлька, — нечего тут… работников заражать!

Илларион переставил на столе стаканчик с карандашами и пресс-папье. Вздохнул и вернул их на свои места. «Стас, конечно, глуповат, но не критично. Но как фишку сечёт, подлец! В этом ему нет равных, пожалуй, — подумал он и, взяв стопку разноцветных колечек, принялся набрасывать их на висевшую на стене мишень. — А Юлька — ай, да молодца девка! Не подкачала. Волчья хватка. Пусть и блондинка. Крашеная, наверняка. Как я и рассчитывал — своего не упустит. — Он вздохнул, — Стасу придётся уйти, хотя, как по мне — лучше на повышение. На моё место, надеюсь. Скоро освободится: план по докладам, ура! Можно считать — выполнен, можно и докторскую подавать в совет. Шеф вчера намекал, что давно уже пора. Он через полгода уходит в главк. А работа все ещё сырая, ещё пахать и пахать… Юлькины наработки сильно помогут. А может взять, да заболеть, а? — Мелькнула малодушная мысль, — Как Стас. Все же крайне просто: сначала кондей на тридцать, потом, на десять и…»

Брошенное им кольцо зацепилось за шпенёк, и, поколебавшись немного, свалилось на пол. Илларион вздохнул и пошёл за ним. Задержался возле пульта. Почесав в затылке, покрутил рукоятку на максимум — минимум. Попытался вспомнить, где стоял начальник утром. Печально вздохнув, поставил кондиционер на комфортные двадцать четыре и вернулся за стол. Место шефа его просто так ждать не будет, а кольцо… уборщица подберёт Надо её предупредить только, чтобы не болтала лишнего.