Nektototam's Blog

— Блокнот.
— Да, сэр?
— Записывай. Новый документ. Сказка.
— Это заголовок, сэр?
— Да, пусть пока будет такой.
— У вас есть уже пятнадцать документов озаглавленных подобным образом, сэр. Желаете изменить название?
— Иди к черту.
— Название изменено.
— Да чтобы тебя! А, да пофиг, записывай.
— Уже, сэр. Прочесть записанное?
— Нет, лучше продолжай, как есть. Потом разберусь. Жила-была одна девочка.
— Сэр желает сказку в народном стиле? Я подгружу этнографические материалы.
— Нет! Не желаю, записывай, как есть и не встревай. Жила-была девочка. И, по совершенно случайному стечению обстоятельств, она была ещё и принцессой, блядь!
— Сэр, слово «блядь» может являться ругательством, заменить его на что-то другое? У меня богатый тезаурус.
— Слово «блядь» к принцессе никакого отношения не имеет, дубина! Вычеркни. Это к тому идиоту, что меня сейчас подрезал. Нет, ну какое говно, а! С левой поло… Блокнот!
— Да, сэр. Продолжить записывать?
— Вычеркни все, начиная со слова «блядь» и продолжаем. Да, погоди минутку, — радио!
— Йессс!
— Блядь, это что за херню ты мне проигрываешь сейчас? Немедленно отыщи какую-нибудь романтическую дрянь из семидесятых, мне под неё легче думается.
— Оу, но у меня нет такой станции в списке. Могу огласить ве…
— Найди, мать твою! Ты для чего туда вставлен, а? Блокнот!
— Да, сэр.
— Продолжаем. С места, перед словом «блядь».
— С которого из них, сэр?
— Блядь! С любого! Короче, принцесса была дивной дур… простушкой. Она целыми днями собирала цветы и плела из них веники… э-э-э, венки. Да, конечно венки, какие там, на хрен веники? Весь луг опустошила,малахольная, коровам хана – зимой жрать нечего будет. Венков — стог целый. Блядь, похоронное бюро, короче. Выездная сессия. Тьфу!
— Сэр, слово «тьфу!» имеет ярко выраженную эмоциональную окраску. Заменить слово на нейтральное или изменить стиль письма?
— Оставь все как есть, и не нуди мне про стиль, я и сам знаю, блядь!
— Сэр…
— Что!?
— Я хотел только уточнить: вы уже две минуты не диктуете – мне завершить работу или ещё подождать?
— Продолжим. На чем это я? А, да – веники. Нет, венки. Да, венки, разумеется, бля… Спокойно, нах, не нервничай, дыши глубже. Их было столько много, что принцесса решила: не пропадать же добру и, собрав все венки,веники, венки! Собрав венки, что она сдуру наварганила на том лугу, на бесхозную телегу и, впрягшись в неё, повезла их к своей тётушке, жившей неподалёку. Тётушка, кроме других увлечений, заведовала похоронным заведением «Такой день». Лучшим в королевстве, между прочим. Там не хоронили абы кого, а только личностей известных, именитых. Тётушка встретила племянницу в одном окровавленном клеёнчатом переднике и туфлях на высоком каблуке. Волосы на голове были забраны в немыслимый крендель, заколотый китайскими палочками, в правой руке скальпель, в левой кружевной платочек с вензелями, в который она тут же трубно высморкалась.
— Привет! Как мило, а я тут как раз думала, чем бы его украсить.
— Я принесла цветочки, веночки. А кто у Вас, Тётушка, сейчас?
— Певец придворный. Ему твой папенька с утра пораньше башку снес. Напрочь. За то, что косо посмотрел на мамашу твоейную, когда он из их крова…
— Ой, а я как раз о нем думала, — перебила её, улыбаясь, Принцесса, — а можно посмотреть?
— Конечно, дитя моё, — великодушно разрешила Тётушка, — Только возьми перчатки и халат. Инструменты сама знаешь где. И смотри, ничего на этот раз не отрезай на память! Ты их, что, проказница эдакая, коллекционируешь, что ли? Большой гербарий собрала, а?
— О, я… блядь! Радио! Это что?
— Оу, чувак, это же такой крутой музон семидесятых. Песняк называется: «Я не влюблён». Группа десять…
— Да, блядь! Без тебя знаю, кто это завывает! Поставь уже э-э, Бэрри Уайта! И заткни эту слезливую фигню, пока я не разрыдался нафик!
— Оу, братан, так бы сразу и сказал… Вот. Уайт. Бэрри. Чёрный. Это шутка такая. Лично. Прокрутить весь плейлист?
— Да!!! — Проревел он. Перевёл дыхание, и выдавил сквозь сжатые зубы, — Блокнот-с!
— Слушаю, сэр.
— Запиши куда-нибудь отдельно: заменить радио: он — идиот.
— Оно, сэр.
— Что? А, ладно – продолжай текст. Я вам покажу свою коллекцию, — мечтательно вздохнула Принцесса, — но в другой раз. У меня сейчас проблема и я никак не могу отыскать решение.
— Бедное дитя, — вздохнула Тётушка, — я как раз собиралась на колдовскую ярмарку и могу взять тебя с собой.
— Ура!
— Сэр?
— Записывай, идиот, а то и тебя заменю. Ура, это принцесса кричала, мол, ур… Нет, ну ты посмотри на этого мудака, а! Ты куда, козлина, блядь, без поворотника прешь, урод! На тот свет захотел? Я, лично, ещё не собираюсь. На чем это я? А. На ярмарку, сказала тётушка и бросила дымящуюся печень в лоток.
— Ух ты, — сказала принцесса, — большая какая.
— Угу, — завистливо буркнула Тётушка, — не знаю, чем он закидывался, но судя по всему — всем.
— Зато… ну, это, пел хорошо. Да! Душевно. – Вздохнула принцесса.
— Ага. Так, что твоя мать в евойных штана… Так, не будем об этом. Собирайся.
— Ну почему? Интересно же, что она там нашла.
— Ты и сама знаешь – что, — скривилась Тётушка, — ничего особенного, насколько помню. Но, хм, э-э, пел и правда, знатно, да. – Задумчиво сказала Тётушка и, пожевав губами, вздохнула неизвестно почему.
И они отправились на ярмарку, пришив незадачливому певцу оторванную голову и украсив его цветами с ног до головы. Принцесса накрасила певцу губы своей чёрной помадой и нарумянила щеки, а Тётушка собрала всю композицию воедино и отправила пневмопочтой сообщение: «Душенька-сестрица! Все готово, крематорий растопила, буду через два часа. Можно начинать службу».
На ярмарке…
— Да, ну что же за… Мы вперёд в крематорий попадём, чем тот задрот, с таким-то движением.
— Сэр?
— Не сэркай мне тут! Короче, они шли по рядам, от которых дурно пахло. Так было принято у колдунов, что делать.
— Тётушка, — удивилась Принцесса, увидев на одном из прилавков голову их камергера, казнённого за не вылитый вовремя ночной горшок, — а он-то, как тут оказался?
— По недомыслию, — сказала голова, обливаясь слезами, — по чистой глупости. Ы-ы-ы. Засмотрелся в щёлочку на Ваше Высочество, когда Вы переодевались ко сну и вот я тут!
— Заткнись, — буркнула Тётушка, — хорошие деньги давали, вот и сбагрила. Не гнить же ему запросто так.
— О, — сказала Принцесса, — а, что если…
— Заберите меня отсюда, — снова заныла голова.
— Заткнись! – В один голос прикрикнули на него Тётушка и Принцесса, — Задрот!
— Я больше не бу-уду, — продолжала нудить голова.
— Конечно, не будешь, — хмыкнула Тётушка
— На что же ты тогда нужен? – удивилась Принцесса. – Ура! — закричала вдруг она, кинувшись к следующему прилавку, где посреди всяческих горшочков с приворотными зельями, валялась потрёпанная книжка: «Решебник по математике за любой класс и набор проклятий училке за муки внеклассной работы».
Схватив решебник, Принцесса углубилась в него, радостно ухая и производя свободной рукой пассы, от которых у Тётушки волосы встали дыбом, и перехватило дыхание.
— Эй, это моя! — Закричал продавец, — точнее….
— Сэр? Вы опять замолчали, сэр? Может перейти на нейронный интерфейс?
— Я тебе перейду. Ещё не хватало, чтобы ты у меня в башке копался. Сбрось всё в облако и запусти распечатку — вечером дома посмотрю. Продолжаем в голосовом режиме. Автопилот. Что за херня? Где этот говнюк, когда он особенно нужен?
— Стоп! Прекратить симуляцию! Блядь! Что за херня, где автопилот? Мы что обкатываем, по-вашему, а?
— Автопилот, Симультан Бенедиктович… — Робко сказал младший лаборант Шурик, рыжий прохиндей с голубыми, чуть навыкате, глазами. — Автопилот, кажется…
— Ему кажется, а? И где он? Где, блядь, автопилот?
— Но, Симультан Бенедиктович, — запротестовал старший лаборант по кличке Сургуч, унылый с виду тип, от которого плакали все, кто имел несчастье с ним столкнуться: фантазия на дурные шутки у него была неисчерпаема, — мы же по сценарию идем. – И потряс в доказательство пачкой потрёпанных бумаг. — Автопилот в следующем абзаце.
— Та-а-ак, — зловеще протянул Симультан Бенедиктович, — Заговор, да? Что там за ведьмы, блядь? Откуда взялись, а? Я что-то не припоминаю, чтобы в сценарии были ведьмы, принцессы, оторванные головы. Только повороты, дорожные развязки, другие участники… Хотя, насчёт голов – я лично поотрываю ваши глупые бошки!
— Здесь сказано, что ИИ «водитель» постоянно отвлекается, вот мы и… — Шурик почти натурально покраснел. На его носу проступили веснушки, а глаза скосились на кончик носа. Им тоже было интересно посмотреть на редкостные в это время года веснушки.
— Что за дебильный ИИ вы наобучали, а? Он же форменным идиотом у вас получился. ИИ «блокнот» вышел ничего, придурковат малость, не без этого, но ИИ «водитель», блядь, просто катастрофа! И да, — Симультан Бенедиктович взглянул на постер Берри Уайта, висевший на стене, — узнаю, что вы, придурки, трогали пластинку с автографом – вышибу с волчьим билетом!
— Что Вы, — Симультан Бе… Бенедиктович! – Шурик покраснел ещё больше, — С интернета скачали. Качество не очень, зато пластинка не тронута!
— Радио и правда, не очень вышло. Видать, в обучении где-то лажанулись. – Вздохнул Сургуч, почесав в затылке, — Я же видел, что обратное распространение идёт туго, вот и…
— Да плевать мне на ваше «радио»! – Взревел Симультан Бенедиктович, — меня автопилот волнует, — мы завтра его демонстрировать должны, а вам, блядь, все хаханьки! Всех уволю, если к утру не будет откатан весь сценарий. Оплату за сверхурочные я конечно же выбью. Но не надейтесь на тройную, двойную максимум, ур-роды.
И вышел из лаборатории, хлопнув дверью так, что задрожала роза в кувшине, стоявшая у огромного монитора симулятора.
— Ну вот, а ты боялся, — Хмыкнул Сургуч, — я же говорил, свой голос никто не узнаёт.
— Давай продолжим, — Выдохнул Шурик. Понюхал розу и, ощутив едва заметный запах пыльной пластмассы, пожал плечами. – Мне сказку завтра сдавать, а я сам не в состоянии после вчерашнего… Господи, башка-то как гудит… Убавим, пожалуй, уровень в контуре толерантности. Больше ада!

— Беспокоюсь твоим здоровьем.  — Гыгыкнул Сургуч, — ментальным.

— Ну, поехали. — Вздохнул Шурик и решительно нажал на клавишу.
— Блокнот.
— Да, сэр?