Nektototam's Blog

— Что, на шапку пора? — нарочито бодрым голосом сказал кролик Керогазыч.

Врач оторвался от компьютера и деланно удивился:

— Что за глупости?

«Но: «ты еще всех нас переживешь» — не добавил», — мелькнуло у Керогазыча.

— Справка нужна? — спросил доктор.

— Нет, — вдохнул Керогазыч, и встал, — Пойду, пожалуй.

— Вот твой рецепт, — вытащил доктор листочек из принтера, — обязательно принимай после еды. И, моя личная просьба: не пропускай, а? Приходи через… Неделю.— И добавил, не глядя в глаза, — У нас явный прогресс!

— Хорошо, — откликнулся Керогазыч, рассеянно опуская листок в карман пальто, которое так и не снял в кабинете, сославшись на то, что его что-то знобит, а доктор по обыкновению раскрыл окно нараспашку.

Керогазыч шел по улице, держа руки в карманах, хотя давным-давно мама его ругал за подобное поведение и он обещал больше никогда так не поступать.

— Привет! — Крикнул ему дед Котлеткин, возившийся со шлангом возле дворницкой, — Как дела? А у меня тут сплошное безобразие — листья и со шлангом что-то: вода не идет.

— Я к уткам. — Ответил Керогазыч, — Заждались меня, давно не был. Вот — батон купил.

Он вытащил из кармана пальто батон ситного и, отломив от него кусочек, попробовал,

— Свежий, — сообщил он Котлеткину, — будешь?

— Во, нашел! — радостно сказал Котлеткин, показывая комок, — застрял в шланге. Как он туда попал?

— Утки, — сказал Керогазыч, — Ну, я пошел.

— Видимо, дети баловались, — откликнулся Котлеткин, — ну, да ладно — дети, они и есть дети, как им не баловаться-то? Вот вчера внучка приезжала, я сразу…

Но Керогазыч так и не услышал, что там такого было с внучкой. Он шел к парку где жили его друзья — утки. На центральной аллее, ведшей к старому пруду, он поздоровался с Девушкой с веслом и раскланялся с Пионером, старательно дувшим в горн с отломанным мундштуком.

— Привет, ребята, давно не виделись.

Девушка с веслом приветливо улыбнулась, а надувшийся горнист упорно смотрел в сторону, не замечая кролика.

— Ну и ладно, — сказал он, — увидимся еще.

Керогазыч опустился на любимую скамейку, с вырезанной на спинке надписями “Люська — дура” и “Берегись! Ллоик садится не глядя!”.

В пруду плавала бетонная кувшинка, и обрывок газеты. Керогазыч посмотрел на часы — осень.

— И кому я буду крошить батон? — Спросил он вслух.

Скамейка вздрогнула, принимая нового постояльца.

— Привет. — Сказал крокодил Крооша, — Батон лучше всего крошить на кого-нибудь. Если тебе это поможет — можешь на меня. Не привыкать.

— Привет, Крооша. Не хочу я ни на кого крошить, утки вот, улетели.

— Утки, да. Наверно, сезон охоты боятся пропустить. Да и я с тобой, что-то засиделся.

Крооша встал, и по-ухав филином, осторожно попробовал воду левой ногой.

— Холодная, — озабоченно сообщил он и нырнул солдатиком, благо у берега было неглубоко.

Кролик бросил ключи в вазу для фруктов на столике в прихожей и повесил пальто на фикус умело притворявшемся вешалкой испокон веку. Шляпу он, на всякий случай, снимать не стал: вдруг снова идти куда-то, а шляпы-то на голове и нет.

Телевизор, обрадовавшись его появлению, принялся нести привычную околесицу, поэтому Керогазыч его включать не стал и тот надулся, пробурчав что-то нелестное о кролике. Мол, вода в линзе давно не меняна, трехцветная пленка выцвела — муть сплошная, вот и не разглядеть правды-то. Но Керогазыч был непреклонен.

Подкрутив в торшере фитиль: чтобы не коптил, взял за бока недозачитанную книжку. Вытащив закладку — прошлый рецепт, Керогазыч заложил между листов новый. А старый бросил в корзину на кучку предыдущих. И принялся листать страницы: вдруг там что-то еще затерялось? Но не найдя ничего нового, бросил хихикающую от щекотки книгу вслед за рецептами.

На кухне его никто не ждал. Даже чайник и тот не исполнил свой обычный танец радости. Керогазыч налил стакан холодного и сел к окну, ждать солнечного зайчика, обещавшего заглянуть еще в прошлом году. Керогазыч заклевал носом, но улов был скудным: мокрые чаинки, улетавшие с прощальным криком куда-то за океан.

Солнечный зайчик проскользнул мимо дремлющего кролика, нырнул в корзину и пересчитав старые рецепты, пожал плечами. Полистав книгу, буркнул: «недолго еще». И отправился дальше, вверх по обоям к часам, к старой знакомой — уволившейся по старости кукушке, доживавшей своей век в каморке за часовым механизмом.

Во дворе, за окном, дворник Котлеткин в сбитой набекрень шапке, сметал в кучи яркие осенние листья и поджигал их, стоя на страже со шлангом наперевес: мало ли, вдруг пожар. А когда был уверен, что его никто не видит — мысленно прыгал через костер и хохотал, пугая сидевших на заборе ворон.